— Все понятно, — усмехнулась Вьерна; в ее голосе зазвучала не свойственная разбойнице мягкость. — Однажды, много лет назад, в Аре я увидела мужчину и впервые в жизни испугалась, что он, если пожелает, может сделать со мной то же, что сделал с тобой Раск — покорит меня! Никогда прежде я этого не боялась, считала, что это невозможно.Не ожидая от нее подобных признаний, я смотрела на нее со всевозрастающим интересом.— Я возненавидела этого человека. Я решила, что мы с ним еще потягаемся, посмотрим, кто из нас будет покорен.— Как eго о имя? — спросила я.— Марленус.Я была настолько поражена, что не могла вымолвить ни слова.Она кивнула на стоящую у подножия холма связанную девушку.— Эта девчонка — приманка для него, — сказала Вьерна. Она еще раз посмотрела на меня и пошла прочь. Пройдя несколько шагов, она обернулась.— Прощай, рабыня, — бросила она. — Если я увижу Раска, я скажу ему, что здесь, на этом холме, под светом германских лун стоит прикованная цепями невольница, которая жаждет его прикосновения.— Желаю вам удачи, госпожа! — крикнула я ей вслед. — Желаю вам всего хорошего!Вьерна не обернулась.Она подошла к покорно ожидающей ее девушке, развязала ей ноги, подняла с земли и за привязанный к ее ошейнику ремень повела за собой. Когда они огибали ближайшую палатку, я заметила, что рот девушки заткнут кляпом. У меня не было сомнений, что этой отважной женщине, предводительнице разбойниц, без труда удастся доставить свою пленницу в северные леса.Я снова осталась в полном одиночестве, прикованная цепями под безмолвно плывущими над землей огромными германскими лунами.Внезапно я ощутила чье-то присутствие. Я вскинула голову и заметила стоящего неподалеку человека.Стон вырвался у меня из груди. Я протянула руки и рванулась к нему.Раск не стал снимать с меня цепи. Но он утопил меня в своих объятиях и прижал рыдающую от счастья рабыню к теплой сырой земле.Близился рассвет. Мы лежали на вершине поросшего травой холма, завернутые в его длинный плащ.Внутренним чутьем осознавая, что не вызову его неудовольствия, я робко прикоснулась губами к его щеке и плотнее прижалась к его лежащему у меня под головой плечу. Мне хотелось кричать от счастья и смеяться, не скрывая текущих по щекам слез радости.Мы долго лежали молча.На траву выпала предутренняя роса и пропитала накрывающий нас плащ. Небо на востоке посветлело, и в сером полумраке уже можно было различить отдельные былинки травы, сгибающиеся под тяжестью тускло мерцающих капель росы.Элеонора Бринтон, бывшая жительница Земли, некогда богатая, высокомерная и избалованная девушка с нью-йоркской Парк-авеню, зябко кутаясь под грубым плащом воина, лежала на вершине поросшего травой холма и сладострастно прижималась щекой к плечу горианского разбойника — своего повелителя и полновластного хозяина.Я приподняла голову и заглянула в глаза Раску. Он ответил мне долгим, внимательным взглядом.— Как получилось, что я так привязался к тебе? — задумчиво сказал он.— Я люблю вас, хозяин, — прошептала я. — Люблю!— А я тебя презираю, — ответил он.Я рассмеялась; слезы снова навернулись мне на глаза.— И тем не менее, — продолжал он, — с тех пор как я впервые увидел тебя в невольничьей клетке в Ко-ро-ба, я не мог тебя забыть. Меня неотступно преследовало желание ощутить тебя в своих объятиях.— Я — ваша, хозяин, — пробормотала я. — Я полностью принадлежу вам. Полностью и безоговорочно. Я — ваша рабыня. Ваша беспомощная, во всем подвластная рабыня!— Как только я тебя увидел, сразу понял, что ты никогда не сможешь стать обычной рабыней, — возразил мне Раск.Я плотнее прижалась к его плечу и обвила рукою широкую грудь.Он казался чем-то озадаченным, даже обеспокоенным. Он приподнялся на локте и нежным движением убрал волосы с моего лица.— Неужели это возможно, — с удивлением произнес он, — чтобы я, Раск из Трева, мог привязаться к простой рабыне?— Я люблю вас, хозяин! — воскликнула я, потянувшись к нему. — Люблю больше всего на свете!Он не дал мне прикоснуться губами к своим губам; он отстранился и, улыбаясь, посмотрел на меня сверху вниз.— Не будет ли тебе любопытно узнать, почему я никогда не позволял тебе прислуживать мужчинам, как это делали остальные девушки? — спросил Раск.— Очень любопытно, — с ответной улыбкой призналась я.— Я берег тебя для себя, — признался он. Я рассмеялась.— Я старался держаться вдали от тебя как можно дольше. Но когда увидел, как ты танцуешь, я не сдержался.Слезы снова потекли у меня по щекам. Я прижалась к нему губами.Внезапно его руки легли мне на плечи и отстранили меня.— Твой танец выражал такую дерзость, такую гордость и презрительное высокомерие, что я не мог оставить это без ответа.Я подняла на него смеющиеся глаза.— Во мне больше не осталось ни дерзости, ни высокомерия, хозяин, — прошептала я. — Во мне не осталось даже гордости, не говоря уже о презрении. — Я снова потянулась к нему губами.— Что же наполняет тебя теперь? — поинтересовался он.— Теперь, — ответила я, — меня наполняет только глубокая покорность моему повелителю. Покорность и осознание моей глубокой, всецелой принадлежности ему, моему хозяину.Он посмотрел на меня и усмехнулся.Я тоже рассмеялась.— А я слышал, что в нашем лагере есть дерзкая рабыня, гордая и непокорная.— Ее больше нет, хозяин.— Разве ей удалось убежать?— Нет, хозяин, убежать ей не удалось.— Ее, кажется, звали Эли-нор. Это имя тебе знакомо?— Знакомо, хозяин. Ей не удалось убежать. От Раска еще не убежала ни одна невольница.На его лице заиграла самодовольная усмешка.— Это верно.Раск был доволен собой, этот дикарь, это чудовище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138