общинники поди тоже не вдруг углядели — иначе не позволили бы затереться. Но теперь, когда понадобилось что-то решать, сразу и сами приметили старейшину да премудрого волхва, и гостям их показали: вот, дескать, ответчики на все ваши здравствования да просьбы.
Через миг-другой тишины волхв, переглянувшись с Яромиром, сказал — не слишком громко и без особой приветливости:
— Мы также желаем всяческих благ вам и всем вашим. Что до позволенья сойти на берег — не нас бы вам об этом просить. Над водой и землей властны не люди — боги.
Снова молчание, даже толпа почти затихла («почти», потому что толпы не умеют быть вовсе безмолвными).
Кудеслав поймал себя на том, что мысленно примеривает к себе необычного предводителя необычных людей. Даже если бы не висел на боку у обряженного по-хазарски молодца богато изукрашенный меч, наметаный глаз с первого взгляда распознал бы в этом человеке воина. Высок — на полголовы выше Кудеслава; шире в плечах, хоть и не намного; длиннорук… Вроде тяжеловат малость и не слишком ловок, но о таком трудно судить, ежели человеку приходится стоять в раскачивающемся челне, да еще в тесноте. Нет, не слаб приезжий, вовсе не слаб. С таким, пожалуй, долгонько провозишься, ежели придется…
Тем временем приезжий обдумал Белоконевы слова и решил, что на отказ они похожи все-таки меньше, чем на приглашение.
Короткий отмах мозолистой широкой ладони (холодной алостью полыхнуло в закатном свете серебряное шитье рукава); хриплый, похожий на испуганное карканье выкрик встрепенувшегося кормщика, и челн, будто пришпоренный, рванулся вверх по течению. Он проскользнул мимо мостков, круто разворотившись, сунулся носом к берегу, и тут гребцы подняли весла. Вышло так, что по-весеннему норовистая, перепившаяся мутными талыми водами Истра сама поднесла челн к мосткам и накрепко притиснула бортом к осклизлым, позеленевшим сваям.
Толпа на берегу ахнула. Нет, общинники не восхитились ловкостью кормщика да гребцов. Свои-то могли бы сделать не хуже, только никогда не делали: никто не позволил бы полноводной реке нанести этакий тяжелый челн на причал, да еще и бортом.
От вроде бы плавного, смягченного руками гребцов прикосновения мостки шатнулись с натужным визгливым скрипом. Вдоль обращенного навстречу течению борта вздулся желтоватый пенный бурун; скрип не прекращался — наоборот, будто бы даже крепчал, перерастал в пугающее потрескивание… Конечно, мостки давно следовало подновить, уже года два старики говорили, что пора менять расшатанные ледоходами сваи. Хоть причал и устроен в мелководной широкой заводи, хоть и стараются родовичи загодя обкалывать лед возле бревенчатых опор — все равно после каждого ледохода представляется дивом каким-то или же особой милостью к общине речного Ящера, что мостки выстояли, не рухнули.
И вот — на тебе! Конечно, пришлым, поди, ни на миг не закралась в голову мысль: как бы это осторожней подойти, бережней?.. Не свое же, так и пускай себе трещит да шатается! Неужели трудно было задуматься, отчего все здешние большие челны на берегу, а у причала лишь несколько лодочек (да и те все с проточной стороны, на вольных привязях)? Или трудно понять, что если мостки рухнут, то и навалившемуся челну не поздоровится?
К чести пришлых следует все-таки сказать: если, чалясь, они и не понимали, чем может вывернуться их затея, то, причалившись, поняли это мгновенно. Молодой предводитель длинным прыжком вымахнул на кренящиеся мостки и сбежал на берег. Ни голосом, ни жестом он не отдал никаких приказаний, но именно тогда, когда было нужно, в руки ему полетела привязанная к носу челна веревка; гребцы и кормщик невесть когда успели попрыгать в воду — над бортами виднелись только их головы… Казалось, мига не прошло, как челн был вытащен на сухое, лишь о корму его разбивались частые и мелкие речные волны.
Кудеславу уже случалось видеть если не такое, то очень похожее. А хоть бы и не случалось… Даже непривычному, но внимательному глазу лихость и слаженность сделанного гостями с головою бы выдала, что они не просто так себе гребцы, да кормщик, да еще невесть кто с ними, а пусть малая, но тертая и бывалая во всяческих былях дружинка. Такая дружинка, что каждый без намека и слова узнаёт помыслы верховоды едва ли не прежде его самого. Крепкий восьмипалый кулак. Нет, хуже — чудище. Одноглавое чудище о шестнадцати руках и стольких же ногах. Опасное даже для десятикратно превосходящего числом врага, у которого нет вот этакой слитности поступков да помыслов.
Ай да гости нынче в общину пожаловали!
Тем временем мокрые, перемаранные илом да тиной гребцы помогли выбраться из челна старикам (те, похоже, так и не успели разобраться в произошедшем). Одетый по-хазарски молодец подошел к седобородым, и между ними вроде затеялся короткий, неслышный для окружающих спор.
А Белоконь озирался по сторонам, будто бы высматривал кого-то в толпе. Кудеслав понял — кого.
Стараясь меньше привлекать к себе внимание и не поднимать шум (насколько это возможно, проталкиваясь меж любопытными), Мечник полез в толпу. Дело оказалось отнюдь не простым. Родовичи не глядя отпихивали его локтями, огрызались вполголоса: дескать, ежели такая охота поглядеть да послушать, то раньше надо было спешить; а теперь вот расторопные, которым и без того тесно, еще и должны обеспокоивать себя, вовсе в листики распластываться ради заспавшегося копуши…
Так что и нашуметь пришлось изрядно, и даже пару раз двинуть кулаком под ребра особо вздорных упрямцев, а главное — пришлось потерять чересчур много времени.
Когда Кудеслав добрался до первых рядов толпы, молодец в хазарской одежде и его седобородые спутники уже подходили к Яромиру и Белоконю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130