ждать выхода хозяина или самому идти в дом. Во дворе, как назло, никого не было. Впрочем, судя по тому, как замелькали в окнах силуэты, наш приход не остался незамеченным. Я решил подождать во дворе и стал нарочито внимательно рассматривать дом, чтобы оправдать, на всякий случай, отсутствие действий.
Прошло не меньше пяти минут стояния у крыльца, и ожидание начало делаться тягостным. Я уже собрался подняться в покои, когда, опережая меня, открылись сразу две створки дверей, и из дома вышел стройный человек в атласном халате и с дымящейся трубкой в руке. Был он кудряв, с бакенбардами и бритым подбородком. Таким мне представлялся Денис Давыдов. Возраста он был примерно моего, может быть года на два-три старше.
Я молча поклонился. Хозяин ответил на поклон с секундным опозданием. При всем старании казаться невозмутимым было видно, что он очень удивлен моим видом. Однако, как человек, несомненно, воспитанный, он состроил любезную мину и спустился с крыльца навстречу.
– Позвольте отрекомендоваться, – сипловатым баритоном заговорил он, – здешний помещик, лейб-гвардии егерского полка поручик Крылов Антон Иванович.
Теперь была моя очередь представляться. Кем себя назвать, я не знал и выбрал нейтральный вариант:
– По статской части, путешествующий по своим надобностям, Крылов Алексей Григорьев сын.
В лице помещика что-то дрогнуло, и оно осветилось улыбкой понимания.
– Так вы сынок Григория Пантелеймоновича, Алексей Григорьевич! – с чувством сказал Антон Иванович. – Весьма польщен вашим визитом!
Помещик протянул ко мне руки и, неожиданно заключив в объятия, троекратно расцеловал.
Такой поворот событий меня немного смутил, здесь была налицо явная ошибка. Тем более что моего отца зовут Григорий Сергеевич. Однако я не стал спорить и заулыбался хозяину с не меньшим, чем он мне, энтузиазмом.
– Пожалуйте в дом, – пригласил он, и взяв за рукав, потянул за собой. – Извольте без церемоний, мы ведь с вами наиближайшая родня.
Мы под руку поднялись на крыльцо и, пройдя прихожую, заставленную вешалками и сундуками, вошли в просторную залу. Комната, судя по всему, была парадная: с витиеватыми, золочеными «мебелями», огромной голландской, отделанной изразцами печью, здоровенной свечной люстрой на цепях.
Стены залы были отделаны панелями из «седого» дуба и украшены портретами каких-то людей в старинных одеждах и одним итальянским пейзажем на холсте два на полтора метра.
Хозяин подвел меня к кожаному дивану и принудил сесть, опустившись рядом со мной.
Был он, судя по всему, рад нашей встрече и знакомству.
– Много, много наслышан о вас, любезнейший Алексей Григорьевич. Простите великодушно, что сразу вас не признал. Это ваше иностранное обличье ввело меня в заблуждение. По всему, у вас экипаж изломался, и я гадаю, кто это пехотой ко мне прибыл! Вы зря беспокоились самолично, прислали бы человека, я тот же час коляску за вами бы снарядил.
– Я не в экипаже, а именно «пехотою», как вы выразились, вояжирую, – в тон ему ответил я сладким голосом.
Хозяин и бровью не повел на мое странное признание. Напротив, еще крепче вцепился в рукав моей ветровки.
– Так вы с дороги, поди, устали и проголодались, а я вас баснями кормлю! Сенька! – неожиданно для меня закричал Крылов зычным командным голосом. – Водки и закуски!
В глубине дома началась суета, и через минуту в залу влетел коренастый малый стриженый скобкой, босой, в холщовых портках и странном длиннополом пиджаке, присбореном на талии. В руках его был поднос с двумя рюмками, пузатым графином и закусками в берестяных туесках.
– Извольте откушать, – предложил хозяин, наполнив рюмки зеленоватым зельем.
– Ключница варит? – озвучил я расхожую реплику из популярной кинокомедии.
– Никак нет-с, в винокурне берем-с. Возможно, вы предпочитаете вино-с? Имеется мальвазия, бордо, мадера.
– Благодарю покорно, – оказался я, – предпочитаю отечественную.
Я принял в руку вместительную рюмку, мы чокнулись и выпили за знакомство.
Водка оказалась так себе.
Не крепкая, градусов тридцати, настойная на травах, лишь слегка отбивающих сивушные запахи. Хозяину, впрочем, она, вероятно, нравилась. Он почмокал губами и, не закусывая, налил по второй. В это время опять прибежал Сенька с новым подносом, уставленным закусками.
– Еще по одной? – просительно сказал Антон Иванович.
Мне больше хотелось есть, чем пить, но я не стал сопротивляться. Мы выпили за встречу. Помещик опять почмокал губами и неожиданно для меня закричал:
– Степан!
В дверях показалась сальная рожа толстого мужика.
– Чего изволите? – спросил он не очень почтительным голосом.
– Обед готов?
– Готов, – подумав, ответил Степан, – прикажете накрывать?
– Накрывай, – распорядился хозяин, – а с вами, – обратился он ко мне, – пока пойдемте-ка в кабинет.
И Антон Иванович, прихватив с собой бутылку и рюмки, двинулся в кабинет. Я, посмотрев с беспокойством на остающийся без присмотра рюкзак, решил не демонстрировать недоверия и пошел следом за ним. Про закуски мы опять как-то забыли.
Кабинетом называлась примыкающая к залу небольшая комната, заставленная топорного вида, зато, вероятно, очень прочной и тяжелой мебелью. Сразу было видно, что это деревенская работа какого-нибудь доморощенного столяра.
Предметы интерьера, срубленные на века, долженствовали изображать из себя письменный стол, секретер, бюро, кресло и диван. На последнем, оббитом некрашеной кожей мастодонта, вальяжно расположился помещик в своем атласном халате.
Я выбрал себе покойное, вольтеровское, как говорили в старину, кресло.
Мы дернули по третьей без закуски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91