В конце концов, подбирая слова на букву «А» я остановился на «амбаре», хотя чем амбар отличается от риги или сарая, я решил предоставить разбираться самой ученице. Дальше пошло чуть легче «Б» – баран, «В» – ворота, «Г» – грабли.
Алевтина с нетерпением ждала начала урока. Я не стал испытывать ее терпение и набивать себе цену, сразу же приступил к обучению.
Теоретическую часть о том, что слова состоят из звуков, звуки складываются в слоги, она прослушала, вытаращив глаза и от усердия мысли прикусывая губу. Дальше началось непосредственное изучение и запоминание букв.
Я написал их мелом на доске, снабдил примитивными рисунками, объяснил, чем буквы отличаются в начертании и как произносятся, после чего велел их запомнить. Аля с полчаса рассматривала доску, но при проверке оказалось, что ничего не усвоила. Я заподозрил, что или она тупая ученица, или я фиговый учитель.
– Алечка, – сказал я спокойным голосом, – грамота очень простая и нужная вещь. Ее свободно осваивают совсем маленькие дети. Если ты постараешься, то научишься быстро читать и писать. Представляешь, ты сама сможешь читать Писание, житие Святых. – «А если повезет, то и Александру Маринину», – добавил я про себя. – Ты будешь не хуже дворян и уж точно лучше неграмотного отца Евлампия.
От ахинеи, что я нес, меня поташнивало, но Аля прониклась и начала смотреть на учебу как на труд, а не развлечение.
Я начал все сначала, и дело чуть стронулось с мертвой точки. В разгар занятия в комнату вошла хозяйка накрывать стол к обеду и застала Алю в тот момент, когда она пыталась перерисовать букву «А». На хозяйку Алина образованность произвела такое сильное впечатление, что она с минуту стояла с открытым ртом, а потом начала перед ней жутко заискивать. У бедной девушки тут же началась мания величия и произошла переоценка ценностей. Ведь благодаря грамоте богатая горожанка стала смотреть на нее, нищую сироту, снизу вверх!
– Буду учиться, пока не научусь, – нагло заявила новоявленная «барышня-крестьянка», как только хозяйка вышла из комнаты.
– Будешь, – согласился я, – как только пообедаем. Удивительное дело, непомерно обильный завтрак уже рассосался в желудке без следа. Мне было любопытно, чем нас порадует обед. Радость, конечно, случилась, но не чрезмерная. Все-таки людям еще предстояло трудиться до вечера, потому обед оказался до обидного скромным. Нам подали постные щи, пирог с красной рыбой, назывался он «с визигой», налимью уху с грибным пирогом и на сладкое «пирог с вареньем». Из каких ягод это варенье, и как оно делается, я так и не узнал, на это резервов моего желудка не хватило.
Напитки были представлены водкой, домашним пивом, посредственного качества полусладким вином «романея» и неизменным квасом.
Было понятно, что хозяева не хотят ударить в грязь лицом перед «знатным» гостем и шикуют на грани возможного. Я решил при первой возможности тактично умерить их хлебосольство, а пока предался греху чревоугодия. Вся еда была совершенно экзотична для меня и необыкновенно вкусна.
У Али после выздоровления взыграл молодой, волчий аппетит, да и, правду говоря, большинства блюд она никогда не пробовала ни в доме приемных родителей, ни в людской.
С трудом дождавшись, когда уберут со стола, я прилег на полати вздремнуть после обеда. В голове все плыло, веки сами собой смыкались, самое время было нагулять во сне немного «осанистости». Однако уснуть мне не удалось.
– Гриб – «ги»? Дым – «ды»? – каждые полминуты выпытывала у меня честолюбивая подруга.
– Амбар – «о»?
– А.
– А?
– Да, «а». Ты отдохнуть не хочешь? – с надеждой спрашивал я.
– Ворота – «вэ»?..
В конце концов, я не выдержал и сбежал из комнаты под предлогом, что мне нужно переговорить с Котомкиным. Он, счастливец, спокойно отдыхал после обеда.
Я встретил его жену, носившуюся из конца в конец дома по каким-то своим делам.
Не отчетливо помня ее имя, я пробормотал что-то невразумительное вроде «Маривана»:
– Нельзя ли вечером где-нибудь помыться? – полюбопытствовал я.
– Можно, – с непонятной для меня гордостью ответила она, – мы не нищие какие, в свою баню ходим, а не в общую. К вечеру истопят.
– Спасибо, – поблагодарил я ее, – еще нельзя ли, чтобы к ужину подали просто хлеба и чая.
– Можно, – легко согласилась хозяйка и убежала по своим делам, оставив меня в сомнении, правильно ли она поняла мою просьбу. Или ужин будет само собой, а хлеб с чаем отдельно.
Весь дом, кроме хозяйки, отдыхал, и, чтобы никого ни беспокоить, я вынужден был вернуться к себе.
– Проверяй! – распорядилась Аля, едва завидев меня.
Я отобрал у нее доску, стер с нее тряпкой рисунки, а буквы поменял местами.
Она немного затруднилась, но потом собралась и правильно назвала аж восемь букв.
– Молодец, – совершенно искренне похвалил я. Аля от удовольствия просияла.
– Только не пойму, – задумчиво сказала она, – зачем мне все время читать про амбар и ворота.
Я вздохнул и начал все с начала. В конце концов, я догадался научить Алю тянуть звуки, и мы прочитали несколько слогов. Дело пошло на лад. Продолбив два часа одно и то же, я опять сбежал от прилежной ученицы и сходил навестить Дуню. Без медицинской помощи она быстро поправлялась. Возможно, большой терапевтический эффект оказали любовь и усиленное питание. Со слов матери я узнал об одной довольно забавной закономерности. После моих посещений девушка начинала чувствовать себя гораздо бодрее. Я сначала не обратил на рассказы хозяйки внимания, воспринимая их как обычный комплимент, но потом и сам заметил, что в моем присутствии у Дуни на щеках появлялся румянец, и глаза начинали блестеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91