Ее тело выгнулось. Она дико вскрикнула. Ее ногти вонзились ему в ягодицы. И Гэбриэл тут же мысленно запретил себе связываться с юной порослью.
Это решение было подкреплено дальнейшим поведением Линетт. Получив свое удовольствие, она сразу потеряла всякий интерес и равнодушно и даже нетерпеливо ждала, когда он получит свое. Ждать ей пришлось недолго: он простонал в нужный момент с притворным восторгом ее имя, более всего желая поскорее покончить с этой морокой, как, похоже, и она. Возможно, художница по костюмам окажется более подходящим объектом – для завтрашнего дня, подумал он.
– Уф, ничего было, а? – зевнув, сказала Линетт, когда все было позади. Она села, свесила ноги с дивана и стала ощупью искать на полу одежду. – Время у тебя есть?
Гэбриэл посмотрел на светящийся циферблат своих часов.
– Пятнадцать минут десятого, – ответил он, надеясь, что она отправится восвояси и он сможет как следует принять душ, но все же погладил ее по спине и пробормотал: – Давай еще разок завтра, Лин. Ты сводишь меня с ума, – на тот случай, если художница по костюмам окажется недостижимой.
Она хихикнула, взяла его руку и приложила к своей похожей на арбуз груди. Несмотря на юный возраст, грудь у нее уже начала отвисать – из-за нежелания носить нижнее белье.
– Не могу, милый. Мой муж сегодня в дороге. Но завтра вернется.
Гэбриэл резко сел:
– Твой муж? Боже! Почему же ты мне не сказала, что замужем?
Линетт снова хихикнула, втискиваясь в узкие джинсы.
– Ты же не спрашивал, верно? Он водит грузовик и ночует дома по крайней мере трижды в неделю. Так что…
Боже! Водитель грузовика! Какой-нибудь громила с умственным развитием младенца.
– Послушай, Линетт, – поспешно сказал Гэбриэл, – давай-ка немного остынем, ладно? Я не хочу встревать между тобой и твоим мужем.
Он скорее почувствовал, чем увидел, как она безразлично пожала плечами. Натянула свитер и откинула назад волосы. И снова его обдало их маслянистым запахом. И снова он задержал дыхание, стараясь не вдохнуть.
– Он немного туповат, – призналась она. – И никогда не узнает. Никаких проблем, ведь я с ним всегда, когда он меня хочет.
– Все равно, – воспротивился Гэбриэл – она его не убедила.
Она потрепала его по щеке.
– Ну, в общем, сам мне скажешь, если захочешь еще. Ты не так уж плох. Немножко затягиваешь, это да, но думаю, это возрастное, да?
– Возрастное, – послушно повторил он.
– Ну конечно, – весело сказала она. – Когда мужик в возрасте, ему надо время, чтобы разогреться, разве нет? Я-то понимаю. – Она пошарила по полу. – Не видел моей сумки? А, вот она. Ну, я пошла. Может, перепихнемся в воскресенье? Мой Джим тогда уже снова отбудет. – И, попрощавшись таким образом, она ушла, оставив его в темноте.
Возрастное, подумал он и словно услышал ироничный кудахчущий смешок своей матери. Она бы закурила одну из своих вонючих турецких сигарет, критически его оглядела и попыталась бы сохранить отсутствующее выражение лица. Это была ее личина психоаналитика. В эти минуты он ненавидел мать, кляня себя за то, что его угораздило заполучить в матери фрейдистку. То, с чем мы столкнулись, сказала бы она, типично для мужчины твоего возраста, Роберт. Кризис среднего возраста, внезапное осознание надвигающейся старости, пересмотр жизненных установок, поиск обновления. В соединении с твоим чересчур развитым либидо это побуждает тебя искать новые пути самоутверждения. И боюсь, все они замешены на сексе. Вот твоя дилемма. К несчастью для твоей жены, так как она, по всей видимости, единственный человек, умеющий хоть как-то держать тебя в узде. Но ты боишься Айрин, верно? Она всегда была для тебя слишком женщиной, чтобы ты мог справиться с ней. Она была требовательна к тебе, верно? Требовала взрослости, которую ты просто терпеть не мог. Поэтому ты добивался ее сестры – чтобы наказать Айрин и продолжать чувствовать себя молодым. Но ты не можешь иметь все сразу, мальчик. Люди, которые хотят всего, обычно остаются ни с чем.
Самое ужасное, что все это было правдой. Все. Гэбриэл, застонав, сел и начал нашаривать одежду. Тут дверь в гримерную открылась.
Он успел только посмотреть в ту сторону и увидеть огромную тень на фоне темного почему-то коридора.
У него было всего мгновение подумать: кто-то выключил свет в коридоре, прежде чем тень ворвалась в комнату.
Гэбриэл почувствовал запах виски, сигарет и едкую вонь пота. А затем на него обрушился град ударов. Его молотили по лицу, по животу, по ребрам.
Он услышал – ранее, чем успел почувствовать, – как ломаются кости. Ощутил вкус крови и прикусил изнутри щеку, которую ударом впечатали в зубы.
Нападавший крякал от усилий, в ярости брызгал слюной и, наконец, проскрипел, нанося четвертый жуткий удар Гэбриэлу между ног:
– Отныне держи свою похотливую сосиску в штанах, приятель.
Гэбриэл успел только подумать: Никаких девчонок в следующий раз» ', – и потерял сознание.

Линли положил трубку.
– Не отвечает, – сказал он. Барбара увидела, как на щеке его дернулся мускул. – Когда Нката позвонил первый раз?
– В четверть девятого.
– Где был Дэвис-Джонс?
– Зашел в бар рядом со станцией Саут-Кенсингтон. Нката был в телефонной будке снаружи.
– И он был один? Он не взял с собой Хелен? Вы в этом уверены?
– Он был один, сэр.
– Но вы говорили с ней, Хейверс? Вы действительно разговаривали с Хелен после того, как Дэвис-Джонс ушел от нее?
Барбара кивнула, чувствуя нарастающее беспокойство за него, без которого она вполне могла бы обойтись. Линли выглядел совершенно измученным.
– Она позвонила мне, сэр. Сразу, как он ушел.
– И что сказала?
Барбара терпеливо повторила то, что уже один раз ему пересказывала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121