Элизабет Ринтул, подумала Барбара. Леди Элизабет Ринтул, если быть точной. Единственная дочь лорда Стинхерста.
Она вела себя так, будто сидевший рядом с ней мужчина был болен какой-то опасной и заразной болезнью. Вся напрягшись, она придерживала у горла ворот темно-синего кардигана, плотно притиснув к бокам локти. Ее ноги в простых черных туфлях без каблука, которые, как правило, называют практичными основательно стояли на полу. Они, как две темные лужицы нефти, выступали вперед из-под уныло-черной фланелевой юбки, к которой прилипло множество каких-то ниточек и пушинок Она не участвовала в бурных обсуждениях, кипевших вокруг. Но что-то в ее осанке говорило, что она едва сдерживается и в любой момент может сорваться.
– Элизабет, дорогая, – пробормотала сидевшая напротив нее женщина. На лице ее застыла многозначительная, вкрадчивая улыбка, из тех, что предназначены непослушному ребенку, который плохо ведет себя в присутствии посторонних. Мамочка, догадалась Барбара, сама леди Стинхерст. Бежевый комплект – кардиган и джемпер, бусы из янтаря, лодыжки аккуратно скрещены, а руки сложены на коленях. – Может быть, мистеру Винни нужно принести чего-нибудь освежающего?
Тусклый взгляд Элизабет Ринтул переместился на мать.
– Может быть, – отозвалась она, нарочито дерзким и раздраженным тоном.
Бросив умоляющий взгляд на мужа, словно прося у него поддержки, леди Стинхерст продолжала настаивать. У нее был мягкий, неуверенный голос – такой бывает у старых дев, не привыкших разговаривать с детьми. Она нервозно подняла руку к волосам, умело выкрашенным и уложенным в прическу, призванную противостоять неотвратимо надвигающейся старости.
– Видишь ли, дорогая, мы сидим здесь уже так давно, и, по-моему, мистер Винни ничего не пил с половины третьего.
Это был уже не просто намек. Это был четкий приказ. Бар находился в другом конце помещения, и Элизабет велели обслужить мистера Винни, будто она юная дебютантка, а он – ее первый в жизни кавалер. Указания были достаточно ясными. Но Элизабет не собиралась им следовать. На ее лице отразилось презрение, и она вперила взгляд в лежавший у нее на коленях журнал. И это после того, как с ее губ сорвался отнюдь не подобающий леди ответ, всего одно слово! Ее мать явно все сразу поняла.
Барбара слушала их с чувством некоторого изумления. Леди Элизабет на вид было хорошо за тридцать, вероятно, даже ближе к сорока. Ей вряд ли требовались мамочкины советы по части мужского пола. Но мамочка так не считала. Более того, несмотря на неприкрытую враждебность Элизабет, леди Стинхерст едва заметно подтолкнула Элизабет в направлении мистера Винни.
Похоже, Джереми Винни и сам не жаждал добиться расположения Элизабет. Он всячески старался не обращать внимания на этот разговор. Он сосредоточенно чистил свою трубку какой-то железякой и беззастенчиво подслушивал, что говорит в другом конце комнаты Джоанна Эллакорт. Она была рассержена и совершенно этого не скрывала.
– Она из нас из всех сделала дураков, разве не так? Какая радость для нее! Как весело – до безумия! – Актриса бросила уничтожающий взгляд на Айрин Синклер, которая по-прежнему сидела в стороне от остальных, словно смерть сестры каким-то образом сделала ее присутствие нежелательным. – И кому, по-твоему, выгодны изменения, сделанные в сценарии вчера вечером? Мне? Да ничего подобного! Учти, Дэвид, я этого не потерплю. Я не потерплю этого, черт побери.
– Ничего еще не решено, Джо, – попытался успокоить ее Дэвид Сайдем. – Не решено окончательно. Раз она изменила сценарий, твой контракт вполне можно считать недействительным.
– Тебе кажется, что контракт недействителен. Но ведь у тебя его нет, не так ли? Мы ведь не можем заглянуть в него? Ты не знаешь, действителен ли он вообще. И ты ждешь, что я тебе поверю? Положусь на слово после всего, что случилось? Что мелкие изменения в характере образа достаточны, чтобы контракт стал недействительным? Прости, но мне что-то не верится. Мне просто смешно. И за это тоже прости. И налей мне еще джину. Сейчас же.
Ни слова не говоря, Сайдем мотнул головой в сторону Роберта Гэбриэла, который подтолкнул в его сторону бутылку «Бифитера», опустошенную уже на две трети. Сайдем налил жене и вернул бутылку Гэбриэлу. Тот схватил ее и срывающимся от смеха голосом пробормотал:
– «Хватаю – И нет тебя. Рука пуста. И все ж Глазами не перестаю я видеть Тебя, хотя не ощутил рукой» У. Шекспир. «Макбет», акт II, сц.1; перев. Б. Пастернака.

. – Гэбриэл искоса глянул на Джоанну и налил себе еще. – Сладостные воспоминания о выступлениях в провинции, Джо, любовь моя. Это было наше первое? Хм, нет, возможно, нет. – В его устах это прозвучало как воспоминание о сексуальных утехах, а не о постановке «Макбета».
Пятнадцать лет назад школьные подруги Барбары все, как одна, просто умирали от питер-пэновской красоты Габриэла, но ей он никогда не казался привлекательным. Как, кстати сказать, и Джоанне Эллакорт: та в ответ одарила его улыбкой, которая таила в себе острое жало – по другому поводу.
– Дорогой, – ответила она, – разве я могу когда-нибудь забыть? Ты пропустил десять строк в середине второго акта, и я тащила тебя до конца. По правде говоря, последние семнадцать лет я ждала, когда «вода этих морских пучин от крови покраснеет» Отсылка к реплике Макбета; акт II, сц. 2.

.
Гэбриэл фыркнул.
– Сука из Уэст-энда Уэст-энд – западная, фешенебельная часть Лондона.

, – объявил он. – Умеет же сформулировать.
– Ты пьян.
Что, конечно, походило на правду. И словно в ответ на это обвинение, Франческа Джеррард неловко поднялась с дивана, на котором сидела вместе с братом, лордом Стинхерстом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121