– Раз уж на то пошло, это могла сделать Айрин Синклер. Или Сайдем, или Эллакорт, поскольку они полночи провели порознь. Или Джереми Винни. До этого Джой была в его комнате. Об этом нам сказала Элизабет. Суда по тому, что нам известно, он имел виды на Джой и получил решительный отказ. Он мог пойти в ее комнату и убить ее – в приступе гнева.
– И как же он закрыл дверь, когда уходил?
– Не знаю. Возможно, он вылез через окно.
– В метель, Хейверс? Вы притягиваете факты даже больше, чем я. – Линли положил ее записи на стол, снял очки и потер глаза.
– Я вижу, что у Дэвис-Джонса доступ был, инспектор. И что у него была возможность. Но пьеса Джой Синклер давала ему шанс заново начать карьеру, верно? И он не мог точно знать, что постановка не состоится – только потому, что Стинхерст отказал ей в своей поддержке. Ее мог с таким же успехом профинансировать кто-то другой. Поэтому мне кажется, что он – единственный человек из присутствующих здесь, у кого был весомый мотив оставить эту женщину в живых.
– Нет, – вдруг подал голос Сент-Джеймс. – Есть еще один, не так ли, если говорить о шансах в карьере? Ее сестра Айрин.
– А я уже заждалась, думаю, когда же вы наконец доберетесь до меня.
Айрин Синклер отступила от двери и, подойдя к кровати, села, устало ссутулившись. Час был поздний, и она успела переодеться в ночную одежду, очень уж, как и она сама, строгую. Шлепанцы без каблука, темно-синий фланелевый халат, в вырезе которого вздымался и опадал от ее размеренного дыхания высокий ворот белой ночной рубашки. Однако было в ее одежде нечто до странности безликое. Да, она была добротной, но до крайности уныло-приличной. Словно бы для того, чтобы саму жизнь держать в загоне. Линли попытался представить, как она разгуливает по дому в старых джинсах и драной трикотажной футболке.
Нет, такое почти невероятно.
Ее сходство с сестрой было поразительным. Несмотря на то что Линли видел Джой только на посмертных фотографиях, он сразу узнал в Айрин те же черты, черты, на которые не влияла разница в пять или шесть лет: чуть выступающие скулы, широкий лоб, слегка упрямый подбородок. Он предположил, что ей немного за сорок, великолепная фигура, предел мечтаний любой женщины и объект вожделения большинства мужчин. Лицо Медеи Медея – в греческой мифологии дочь царя Колхиды; помогла Ясону добыть Золотое руно. Впоследствии из ревности погубила рожденных ею от Ясона детей.

, черные волосы, в которых начала пробиваться седина, красиво струились, откинутые назад на левую сторону. Любая другая женщина, хоть немного не уверенная в себе, давным-давно покрасила бы их. Интересно, она никогда об этом не подумывала? Линли молча ее рассматривал, решительно не понимая, зачем Роберту Гэбриэлу понадобилось ходить на сторону…
– Вероятно, вам уже доложили, инспектор, что у моей сестры и моего мужа в прошлом году был роман, – начала она очень спокойным, ровным тоном. – В этом нет особого секрета. Поэтому я не оплакиваю ее смерть, как следовало бы и как, в конце концов, видимо, будет. Видите ли… когда вашу жизнь разбили два родных и любимых человека, трудно простить и забыть. Понимаете, Роберт был не нужен Джой. А мне нужен. Но она все равно забрала его. Мне до сих пор больно об этом думать, даже сейчас.
– Их роман закончился? – спросил Линли.
Айрин отвела глаза от карандаша Хейверс и вперилась в пол.
– Да. – Единственное ее слово отдавало фальшью, и она, почувствовав это, сразу же продолжила, словно пытаясь загладить произведенное ею впечатление: – Я даже знаю, когда он начался. На одном из этих званых обедов, где люди слишком много пьют и говорят вещи, которые при других обстоятельствах не сказали бы. В тот вечер Джой объявила мне, что у нее никогда не было мужчины, способного удовлетворить ее за один раз. Разумеется, Роберт воспринимал подобные вещи как личный вызов, на который следует ответить без промедления. Иногда меня больше всего ранит то, что Джой не любила Роберта. Она вообще никого никогда не любила после смерти Алека Ринтула.
– Ринтула упоминали этим вечером. Они были помолвлены?
– Неофициально. Смерть Алека изменила Джой.
– Каким образом?
– Как я могу это объяснить? – ответила она. – Это похоже на пожар, на неистовство. Словно она решила мстить всему миру, когда Алек погиб. Но не для собственного удовольствия. Скорее, чтобы уничтожить себя. И забрать с собой стольких из нас, скольких сможет. Она была больна. Она меняла мужчин, одного за другим, инспектор. Она мучила их. Ненасытно. С ненавистью. Словно никто из них не заставить ее забыть Алека, и она бросала всем и каждому этот вызов.
Линли подошел к кровати и выложил на покрывало содержимое сумочки Джой.
– Это ее? – спросила Айрин, равнодушно разглядывая разложенные предметы.
Сначала он подал ей ежедневник Джой. Айрин, казалось, не хотела брать его – словно боялась, что наткнется в нем на факты, которых ей лучше не знать. Однако она, как смогла, идентифицировала записи: договоренности о встречах с издателем на Аппер-Гровенор-стрит, день рождения дочери Айрин Салли, предельный срок написания трех глав книги, установленный для себя самой Джой.
Линли обратил ее внимание на имя, нацарапанное поперек целой недели. «П. Грин».
– Новый знакомый?
– Питер, Пол? Не знаю, инспектор. Может быть, она собиралась с кем-нибудь на выходные, не могу сказать. Мы не очень часто общались. А когда разговаривали, то в основном о делах. Вероятно, она рассказала бы мне о своем новом мужчине. Но меня нисколько не удивило бы, что она снова кого-то нашла. Это было в ее характере. Правда. – Айрин с несчастным видом перебирала вещицы, потрогала бумажние спички, жевательную резинку, ключи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121