– Да. Настырная особа. Явилась без договоренности, а так как она лицо частное и гражданское, ей пришлось подождать. – Плейтер улыбнулся. – Больше двух часов, насколько я помню. Но она высидела это время, поэтому я все-таки ее принял. Это было… где-то в начале прошлого месяца.
– Что ей было нужно?
– В основном поговорить. Посмотреть материалы по делу Дэрроу. Обычно я никому не даю такие материалы, но у нее были два рекомендательных письма от главного констебля Уэльса, с которым она работала над книгой, а другое от детектива-суперинтенданта откуда-то с юга. Может, из Девона. Кроме того, она сунула мне под нос внушительный список наград – я помню по крайней мере два «Серебряных кинжала» – и не постеснялась заявить мне, что болталась в вестибюле не ради минутного дела.
Раздался почтительный стук в дверь – молодой констебль передал своему шефу толстую папку и мгновенно испарился. Плейтер извлек из папки пачку фотографий, сделанных полицией.
Это были стандартные снимки места происшествия. Контрастные, черно-белые, они фиксировали смерть с мрачно-назойливым вниманием к деталям, была отснята даже удлиненная тень, падавшая от обмякшего тела Ханны Дэрроу. Смотреть было почти не на что. Мебели в комнате практически никакой, балки потолка, пол из широких, но сильно выщербленных досок и грубо отесанные деревянные стены. Покосившиеся окошки в четыре стеклышка – единственная более или менее симпатичная деталь. Простой стул с плетеным сиденьем валялся опрокинутый под телом, с ноги покойной свалилась одна туфля и висела на перекладине стула. Женщина воспользовалась не веревкой, а чем-то вроде темного шарфа, привязанного к крюку в потолочной балке, голова ее наклонилась вперед, и длинные светлые волосы скрыли ужасные изменения ее лица.
Рассматривая фотографии, Линли ощутил смутные сомнения. Он передал их Хейверс и ждал ее реакции, но она вернула их Плейтеру, ничего не сказав.
– Где были сделаны эти снимки? – спросил он главного констебля.
– Ее нашли на мельнице за Милденхолл-Фен, примерно в миле от деревни.
– Мельница все еще стоит там?
Плейтер покачал головой:
– Боюсь, снесена три или четыре года назад. Но едва ли ее осмотр существенно вам помог бы. Хотя на мгновение его тон стал задумчивым, – эта Синклер тоже хотела на нее взглянуть.
– Да? – отрешенно переспросил Линли, заинтригованный просьбой Джой. Ему вспомнились слова Джона Дэрроу: Джой почти год потратила на то, чтобы найти смерть, достойную ее пера. – Вы абсолютно уверены, что это самоубийство? – спросил он.
В ответ Плейтер снова порылся в папке и вынул оттуда тетрадный листок Надорванный в нескольких местах, он был когда-то смят, а затем разгладился под прессом других бумаг. Линли быстро прочел несколько слов, написанных крупным детским почерком с округлыми буквами и крошечными кружочками, использованными вместо точек и многоточий.
Надо идти, уже пора… Вот дерево засохло, но все же оно вместе с другими качается от ветра. Так, мне кажется, если я и умру, то все же буду участвовать в жизни так или иначе. Прощай…
– Все предельно ясно, – прокомментировал Плейтер.
– Где это нашли?
– Накухонном столе у нее дома. Рядом лежала ручка, инспектор.
– Кто это нашел?
Ее муж. Очевидно, в тот вечер она должна была помогать ему в пабе, но не пришла. Он поднялся наверх, в их квартиру. Увидев записку, в панике побежал ее искать. Но не нашел. Потом вернулся в паб, закрыл его и собрал деревенских мужчин, чтобы устроить тщательные поиски. Ее нашли на мельнице, – Плейтер сверился с папкой, – вскоре после полуночи.
– Кто ее нашел?
– Ее муж. Вместе, – заторопился он, увидев, что Линли собирается заговорить, – с двумя парнями из деревни, которые вовсе не были его друзьями. – Плейтер приветливо улыбнулся. – Полагаю, вы подумали о том же, о чем тогда подумали и мы, инспектор. Что Дэрроу заманил жену на мельницу, удавил ее и сам написал записку. Но записка – ее. Наши эксперты-графологи это подтвердили. А то, что на бумаге имеются и его отпечатки, вполне объяснимо. Он же взял листок с кухонного стола, собственно, для него она и оставила эту записку. Почему ж ему было ее не взять. И потом, Ханна Дэрроу для большего веса надела на себя два шерстяных пальто и два толстых свитера. Чтобы она отправилась на прогулку в таком виде – это полная ерунда. Даже если муж и уговаривал одеться потеплее.

Театр «Азенкур» был втиснут между двумя гораздо более внушительными зданиями на узенькой улице недалеко от Шефтсбери-авеню. Слева от него располагался отель «Ройял стандарт», укомплектованный швейцаром в ливрее, который провожал свирепым взглядом всех пешеходов и все машины. Справа находился Музей театральной истории, фасад которого был украшен витринами, где разместилась потрясающая выставка костюмов елизаветинских времен, оружия и реквизита. Стиснутый этими двумя домами, «Азенкур» имел вид заброшенный и несчастный, но об этом вы сразу забывали, стоило только войти внутрь.
Хелен Клайд, прибывшая сюда вскоре после двенаддати, в изумлении замерла на пороге. Последний раз, когда она была здесь на спектакле, здание принадлежало другому владельцу, и хотя прежний, по-викториански мрачный интерьер обладал неким диккенсовским очарованием, от преобразований, затеянных лордом Стинхерстом, захватывало дух. Она, конечно, читала об этом в газетах, но и представить не могла ничего подобного.
Стинхерст предоставил архитекторам и дизайнерам абсолютную свободу. Следуя новейшим веяниям дизайна, не признающим никаких перегородок, они полностью опустошили здание изнутри и, устроив особый вход, воспаривший на высоту всех трех этажей открытых балконов, развеяли все эти сумерки и словно раздвинули стены, использовав еще и цвета, которые резко контрастировали с закопченным фасадом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121