Чувствуя тошноту и головокружение, Элизабет молча стояла как вкопанная, по-детски всей душой желая, чтобы этот стук оказался ошибкой. Ведь мог же обознаться дверью кто-нибудь из постояльцев. Хотя, впрочем, в такой сельской гостинице, где всего-то три каморки, заблудиться крайне сложно.Стоя в самом центре комнаты, она напряженно прислушивалась. Прошла секунда, потом еще несколько. Все было тихо. Страх начал постепенно отпускать ее.Однако в следующий момент безмолвие нарушило кла-цанье металла. Что-то тяжелое с силой грохнуло в дверь, и щеколда заколебалась, готовая вот-вот сорваться. Вопль ужаса застрял у нее в горле. Она не закричала, повинуясь инстинкту самосохранения. Элизабет молнией бросилась к кровати, на которой ранее оставила свою пелерину. Вполне возможно, что ночные пришельцы не знают, что она находится внутри, и, если дверь окажется достаточно крепкой, у нее еще есть время, чтобы вылезти в окно. Быстро оглядев почерневшую деревянную раму, она сосредоточилась на защелке и петлях.«Хотя бы несколько минут», — возносила она молчаливую мольбу.Не заботясь больше о скрытности, мужчины в коридоре подали голос, разразившись проклятиями в адрес старой толстой двери, которая вдобавок еще была окована железом. Элизабет вздрогнула — один из этих голосов показался ей очень знакомым, но в следующий момент он потонул в потоке площадной брани. «Гости» бурно обсуждали возможные способы проникновения внутрь. Потом снова раздались скрежет железа и скрип дерева. А Элизабет в этот момент возилась с оконной рамой. Старый заржавевший запор оказался на редкость неподатливым. Она дергала его изо всех сил, ее сердце бешено колотилось, однако, несмотря на все ее усилия, только ржавчина осыпалась на пол. Элизабет начали душить слезы бессилия, но она дернула защелку еще раз, вложив в это движение всю свою злость и отчаяние. Ржавое железо заскрежетало. Еще один рывок — и старая защелка открылась. Всем своим весом Элизабет навалилась на окно — петли взвизгнули, и замшелые створки неохотно подались вперед на несколько сантиметров. Стиснув зубы, она толкнула створки еще раз… Потом еще и еще, пока окно наконец не открылось достаточно широко, чтобы можно было в него протиснуться. Что само по себе было не таким уж легким делом для беременной женщины.Теперь, подтаскивая к открытому окну стул, Элизабет молила Бога только о том, чтобы дверь продержалась еще несколько секунд.Но как раз в тот момент, когда она, неуверенно балансируя, пыталась залезть на стул, дверь, сорванная с одной петли, резко распахнулась и с размаху ударилась в стену. В комнату ввалилась толпа солдат. Некоторые из них держали в руках увесистые железные дубинки, которые, видимо, и использовали в качестве тарана.Элизабет, уже вскарабкавшаяся на стул, была готова броситься в окно, предпочитая неизвестность перспективе оказаться в руках этих мужланов. Однако крохотное помещение быстро наполнилось незваными гостями, и прежде чем ей удалось протиснуться в оконный проем со своим круглым как шар животом, массой юбок и пелериной в придачу, чья-то грубая рука схватила ее сзади. Она попыталась вырваться, но коренастый солдат дернул ее так, что ока плюхнулась на стул, на котором только что стояла. Обхватив ее под горло согнутой в локте рукой, служивый потянулся вперед и быстро захлопнул окно.Почувствовав дурноту, Элизабет обессиленно откинулась на спинку стула и, чтобы не потерять сознания, глубоко задышала. Солдаты плотным кольцом обступили ее. Полностью сосредоточившись на попытках преодолеть головокружение, она не заметила, как быстро утихает гомон. Однако наступившее молчание было настолько глубоким, что Элизабет, оглушенная этой внезапной тишиной, удивленно вскинула голову и увидела, как толпа поспешно расступилась надвое.В развороченном дверном проеме стоял ее отец.— Где он? — нарушил мертвое молчание его вопрос, заданный ледяным тоном. Взгляд холодных глаз тоже был ледяным.— Не знаю, — ответила она слабым голосом. Отец расслышал ее лишь потому, что остальные стояли, словно набрав в рот воды. Однако вслед за этим Элизабет почти инстинктивно выпрямила спину, набрала полные легкие воздуху и вызывающе подняла подбородок. — А если бы и знала, то все равно не сказала бы тебе, — произнесла она значительно громче, избавившись от ужаса перед неизвестным. Сейчас, когда перед ее глазами стоял хорошо знакомый противник, былой страх как рукой сняло. — Он уехал три дня назад, — решительно выговорила Элизабет, и ее глаза своей ледяной холодностью стали похожи на отцовские.— Забавно, — бросил Гарольд Годфри столь же отрывисто. — Хозяин постоялого двора утверждает совершенно иное. — Быстро оглядев десяток лиц, глаза которых были выжидающе устремлены на него, он, повелительно взмахнув рукой, приказал: — Обыщите комнату, а потом дожидайтесь меня снаружи.— Должно быть, ты заплатил хозяину гостиницы слишком мало, вот он и не говорит тебе всей правды, — издевательски ответила Элизабет, не заботясь о том, что посторонние могут подумать о ее родителе. — Думаю, не стоит пояснять, что я имею в виду. Ты разбираешься в таких вещах как никто другой. — Отец держался на редкость надменно, и она намеревалась платить ему той же монетой.— Хорош муженек — бросил тебя в таком положении. — Взгляд Годфри скользнул по ее располневшему стану.— Ничего не поделаешь, сила привычки. Ему не сидится на месте…— А ты, значит, торчишь в этой дыре?.. — Теперь, когда солдаты вышли за дверь, у него наконец появилась возможность как следует разглядеть убогое убранство тесной каморки.— Мне она вполне подходит, поскольку не нравится тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162