— О, черт… Я поеду. Вот уже три дня я выступаю в роли твоего сторожа. Несколькими часами больше, несколькими — меньше… По крайней мере, если телохранители юной леди прикончат тебя на месте, я смогу привезти домой твои останки. Впрочем, — добавил он с легкой улыбкой, — ты ведь не думаешь, что она бежала из-за того, что считает тебя отталкивающим ?— Она бежала по той же причине, по которой я сейчас отправляюсь вслед за ней, — потухшим голосом ответил Джонни. — Она не может ручаться за себя. Как и я…— Ты можешь ошибаться.— Ну, вот я и хочу выяснить это.— Возможно, ценой собственной жизни.Поднаторевший в чтении женских чувств, Джонни не собирался вступать с родственником в спор по поводу того, насколько пылко и искренне Элизабет относилась к нему. Тем более что его больше волновали собственные чувства. Охрана Ридсдейла — дело другое! Но все же он сомневался, что, защищая свою добродетель, Элизабет Грэм зайдет настолько далеко, что позволит прикончить его.— Я думаю, ничего подобного не произойдет, — проговорил он, желая рассеять страхи Монро. — Она, помимо всего прочего, еще и очень разумная женщина.— В таком случае она тебе непременно откажет.— Посмотрим… — Теперь, когда после трех дней угнетающей и непривычной для него самодисциплины Джонни вновь стал хозяином самому себе, в его голосе снова появились насмешливые нотки, а на лице расцвела улыбка — свежая, словно утренняя заря. — А может, случится наоборот — я откажу ей. Конечно, если прежде она не велит заживо содрать с меня кожу.
Не в силах провести еще один день рядом с Джонни Кэрром в постоянной борьбе с самой собой, Элизабет уехала ранним утром. Растерянная, мятущаяся, напряженная из-за необходимости каждую секунду противостоять его чарам, она поняла, что единственным шансом на спасение для нее является побег. В противном случае ей пришлось бы пустить скандально знаменитого лэйрда Равенсби в свою постель на глазах у всех любопытных гостей семейства Грэмов, после чего слава о ее грехопадении распространилась бы по всей Шотландии.Однако причиной ее бегства стали не только нескончаемые попытки Джонни соблазнить ее, но и еще кое-что. В последнюю ночь, лежа без сна в своей постели, Элизабет поймала себя на том, что напряженно размышляет над тем, в каких укромных местах в Хоувике могли бы происходить их любовные встречи, чтобы о них не узнали ни любопытные гости, ни слуги Грэмов. А утром она не пошла в комнату Джонни только потому, что не знала ее расположения. dot почему, напуганная силой своих чувств, которые грозили выйти из-под контроля, Элизабет сочла за благо как можно скорее уехать из этого дома. Ей приходилось выбирать из двух возможностей: либо продемонстрировать свое отношение к лэйрду Равенсби перед всем Хоувиком, либо бежать. Она выбрала последнее.
И впрямь, чем дальше удалялась Элизабет от дома Грэмов, тем менее беззащитной она себя ощущала. После того как они выехали из деревушки, дорога сузилась, и, велев кучеру ехать помедленнее, девушка откинулась на мягкие подушки и успокоилась.Она была в безопасности. Ей больше не угрожали ухаживания Джонни Кэрра, перед которыми нельзя было устоять, она оказалась вне досягаемости его волшебной улыбки и свойственных лишь одному ему манер, извилистая дорога уносила ее прочь от его необузданной чувственности.Сделав глубокий вздох, Элизабет набрала полные легкие свежего летнего воздуха, что свободно влетал в открытые окна кареты. День был хоть и солнечным, но прохладным. Изменение атмосферной температуры совпадало с изменением температуры ее души после того, как она приняла решение уехать. Безмятежность и тишина сельской местности еще больше успокоили Элизабет и отрезвили ее рассудок. После трех дней, в течение которых бешеное желание бушевало в ее крови, в душу Элизабет снова возвращался мир.Да, уехав из Хоувика, она поступила совершенно правильно. Дикий и необузданный Джонни Кэрр до основания разрушил бы ее спокойный домашний мир, к которому она уже успела привыкнуть.
Зная каждую пядь Приграничья как свои пять пальцев, Джонни и Монро, игнорируя дороги, гнали своих коней крупной рысью прямо по пересеченной местности. Они не сомневались в том, что без труда догонят карету. Тем более что шотландские проселочные дороги можно было лишь с натяжкой назвать так. Они были лишь жалким подобием главных путей, ведущих к Эдинбургу, Глазго и Лондону. Карета могла продвигаться по ним не быстрее, чем пешеход на своих двоих.Милях в пяти от границы, где дорога шла по неширокому полю, впервые распаханному предыдущим поколением здешних землевладельцев, до слуха всадников, сопровождавших карету Элизабет, донесся топот копыт. Машинально потянувшись за оружием, они остановили коней и прислушались. Дорога впереди была пустынной и выглядела мрачновато. От широкого деревенского приволья ее отделяли целые акры сосновых зарослей, возвышавшихся до самого неба. Если бы кто-то хотел устроить засаду, более подходящего места было не найти. Они настороженно подали кучеру знак остановить карету.Почувствовав, что карета остановилась, Элизабет выглянула из окна, оглядела мирный пейзаж и крикнула кучеру:— В чем дело?— Сопровождающие, миледи, — откликнулась ее служанка, сидевшая рядом с последним. В это чудесное утро она сама решила пересесть на козлы, чтобы наслаждаться свежим воздухом и живописными пейзажами. — Они что-то услышали.Еще раз оглядев окрестности, Элизабет не обнаружила ничего подозрительного — лишь деревья да пыльная лента дороги.— А вы сами что-нибудь слышали?— Пока нет, леди Грэм, — ответил кучер, — но Майкл что-то слышал, иначе он не поднял бы тревоги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162