Мушкетон потрогал его за руку.
– Как, господин Арамис! Неужели это вы к нам пожаловали! И правда! Сударь, ах, сударь, значит, я еще жив и голова у меня не помутилась. – Последние слова верного слуги были обращены к Портосу, также склонившемуся над поверженным.
– Похоже, ты отделался несколькими ушибами. Мушкетон, – смеясь, сказал Арамис, закончив осмотр. – Что с тобой приключилось? Ты упал с лошади?
– Это все тот проклятый олень. То есть упасть-то я, конечно, упал, да в том было бы полбеды.
– Что же составило вторую половину?
– Простите, сударь. Вторую половину чего?
– Твоих злоключений, разумеется. Ты же сам сказал – полбеды".
– Ах, сударь, конечно же! Видите ли, в моей голове словно бы что-то сдвинулось со своего привычного места, после того как он поддел меня своими… – Тут Мушкетон снова застонал, так как свежие воспоминания разбередили его чувствительную душу.
– Ты хотел сказать – «после того как свалился с лошади», – пробасил Портос, вполне успокоенный словами Арамиса относительно состояния своего верного слуги.
– Ох, сударь!
– Да, что же такое?!
– Эх, сударь!
– Мушкетон, ты испытываешь терпение господина д'Эрбле и мое.
– Постойте-ка, любезный друг, – перебил Арамис. – Давайте поможем нашему пострадавшему сесть.
Портос, видимо, был согласен с этим предложением, однако, вместо того, чтобы протянуть свою могучую длань и при" дать Мушкетону соответствующее положение, он повернулся к егерям, и те со всех ног бросились поднимать пострадавшего, без слов выполняя волю господина. Арамис понял эту немую сцену. Если ему, одиноко путешествующему монаху, можно было, не рискуя репутацией, поднимать упавшего с лошади слугу, то господину дю Валлону это не пристало. Егеря с превеликой осторожностью, и притом весьма почтительно, усадили Мушкетона на траву, прислонив его спиной к стволу вяза.
Однако страдалец застонал еще протяжнее и невнятно запротестовал, умоляя вернуть его в прежнюю позицию.
– Ох, сударь! Я прихожу в отчаяние оттого, что мне приходится отвечать двум достойнейшим дворянам столь непочтительным образом, то есть лежа, но уж лучше мне лежать, чем умереть от мучений.
– В чем все-таки дело, Мушкетон? Твои ушибы не так серьезны, чтобы умирать от них!
– Ах, сударь. Право, мне неловко…
– Мушкетон! – пробасил Портос. – Господин д'Эрбле с дороги и голоден. Если ты не скажешь, в чем дело, тотчас же, мы оставим тебя лежать на этой полянке, а сами отправимся в замок, пока не простыло жаркое.
Угроза возымела свое действие.
– Сударь, почтительнейше прошу вас приказать этим двум олухам отойти подальше, – краснея, проговорил Мушкетон. Краснеть, лежа животом на земле, – дело неблагодарное, и Арамис с Портосом чуть было не расхохотались.
– Когда лошадь подо мной понесла, – с видимым усилием начал Мушкетон, – и я почувствовал, что в седле мне долго не удержаться…
– Ты стал присматривать подходящее место, чтобы упасть помягче, не так ли? – улыбаясь, вставил Арамис. – Нельзя не признать, что тебе удалось отыскать очень милую полянку… И трава тут такая густая, словно ковер.
– Правильно, сударь. Если бы не этот проклятый олень…
– Олень?! – в один голос воскликнули Портос и Арамис.
– Ты видел оленя?! – добавил Портос чуть погодя, и в глазах его вспыхнул погасший было огонек охотничьего азарта.
– Нет, сударь.
Огонек замерцал, как слабенькое пламя свечи на сквозняке, и от охотничьего азарта осталась кучка пепла.
– Значит, ты не видел оленя?!
– Нет, сударь. Но я его почувствовал – это значительно хуже!
– Как так?!
– А так, сударь, что, когда я, привстав на стременах, ухватился за сук, способный выдержать меня, – вполне солидный, надежный сук вот этого самого дерева, позади послышался треск, словно через кусты продирался не один олень, а целое стадо диких кабанов, сударь… Я повис на этом самом суку, и вдруг… И вдруг проклятый олень… кто, кроме него, мог бы поступить со мной так гнусно…
– Олень поддел тебя на рога, – догадался Портос.
– Вот это самое, сударь, – жалобно подтвердил Мушкетон. – Однако я позволю почтительнейше просить вас не говорить так громко. Этим бездельникам вовсе ни к чему знать, что…
– Что ты опять уязвлен в то же самое место, что и пять лет назад неподалеку от Бове? – громогласно осведомился Портос и расхохотался. – Ну, это дела прошедшие, – поспешил заметить Портос, опасаясь, как бы Арамис не вспомнил про «вывих», полученный им самим в Шантильи. – Нам следует позаботиться о Мушкетоне – этот недотепа опять взялся за старое. А я-то собирался взять его в поход.
Услышав слова Портоса о походе. Мушкетон закрыл глаза и застонал так, словно собирался вот-вот испустить дух.
– Думаю, Портос, нам придется обойтись без Мушкетона, в предстоящей экспедиции он будет скорее помехой, чем подмогой, особенно принимая во внимание его теперешнее состояние.
– Ну, что ж, милый Арамис, – согласился дю Валлон. – Мне кажется, самое лучшее, что мы можем сделать в данных обстоятельствах, это предоставить Мушкетона заботам двух моих ленивых слуг. Раз уж они упустили оленя, пусть хоть позаботятся о том, чтобы доставить в замок Мушкетона. Мы же поскачем вперед.
Так и поступили. Страждущий был оставлен на попечение егерей, которые принялись сооружать что-то вроде носилок, а Портос с Арамисом, пришпорив лошадей, выбрались на опушку и поскакали через луг к видневшемуся вдали замку.
Глава семнадцатая
О том, какую пользу можно извлечь из женского тщеславия
Оказалось, что госпожа дю Валлон уже дома и изволит беспокоиться. Эти сведения Портосу и Арамису сообщил лакей при входе в замок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145