Короче, тут-то все окончательно перессорились, Москва опять войска двинула, кто из этих мартышек посмекалистей оказался, так сразу записался в народную милицию. На оружие разрешение, и вообще, вполне официальный человек, гражданин России! Кто потупей - в горы ушел...Ай, долго объяснять, сам мал-по малу разберешься. Много тут всякого наворочено, нюансов всяких до фига. А вообще, к дьяволу эту Чечню оставлять надо... Никому она уже не нужна... Отрезать как гангрену...
- Да как же, - возмутился Веня, - Россия тогда вся возьмет и развалится!..
- Да не развалится твоя Россия... А развалится, так и хрен с ней! Ты-то чего беспокоишься, в России, что ль живешь? Ты в Москве живешь, тебе здесь за сутки сколько башляют? Сто гринов, правильно, а в России твоей ненаглядной училка в каком-нибудь Кошмарьино за половину твоей дневной зарплаты месяц со спиногрызами-дегенератами париться безо всякой личной жизни... Россия! Нашел о чем волноваться. Выживет твоя Россия... И без тебя, и без меня выживет, и тем более без Чечни выживет, а без Москвы, так может, еще и лучше выживет.
Он подливал пахучий спирт в толстые граненные стаканы и развивал дальше свою диссертацию.
- Процесс скоро станет необратимым. Ползучий террор - вот что нас ждет... И даже... - он нагнулся к самому Вениному уху, будто кто мог услышать, и пьяно зашелестел, - террор будет управлять государством! А государство - террором. Потому что мы все - кролики. А кролики отчаянно боятся смерти. А что бы кролики не шалили, хозяин всегда держит рядом волков и бросает им кроликов... Иногда. Чтобы не шалили. А если волки плодятся немеряно - отстреливают и их. Но самых злобных хоть и травят, но оставляют в живых... пока зубы не сточатся, а после - других запускают... Молодежь всегда позлее.
В Чечне Веня пробарахтался бессменно года полтора. Не уезжал, пока деньги хорошие шли. Но постепенно командировочные начали урезать. А под конец и вовсе едва не довели до обычных среднероссийских. Такое дело Вене понятно пришлось не по душе, он при первой возможности свалил с подножий Кавказа.
В отпуске позволил себе понежиться под сладким тропическим солнцем Цейлона. Напился чая и кофе до отвращения, имел несколько мелких романчиков в легком жанре флирта с англоязычными островитянками, научился различать сингалов и тамилов, совершил паломничество в несколько пагод, а потом соскучился по Москве, оделся потеплее и рванул из Коломбо на первом "чартере" в первопрестольную.
Ах, какие годы славные, сам себе завидовал Веня. Тридцать лет, ну чуть больше, впереди жизнь чертовски интересная, а самое главное - финансами обеспеченная от края до края.
Стрингер растянулся на сиденье, даже глаза прикрыл, чтобы приятней и вкусней воспоминания были. Но сюжет сменился.
На Дубровку он попал сразу по прилету. Решил заехать в Останкино операторскую братву угостить экзотическими напитками.
А такси застряло в пробке, так что добрался до улицы Королева поздним вечером, когда на работе оставались только дежурные группы и студийные работники.
На халявную выпивку почти все подлетели. И не успели еще по первой поднять, как грохнуло по коридорам безумное от неправдоподобности эхо: "ЧЕЧЕНЫ В МОСКВЕ!!!".
Никто и не поверил сразу. Усмехнулись только. Но лишь рюмочки снова к устам поднесли, как опять зычно прорвало: "В МОСКВЕ... МОСКВЕ... БАСАЕВЦЫ...ЗАХ-ВА-АТ..."
И полетели журналисты, операторы, осветители, ассистенты, режиссеры к машинам. Сломя голову понеслись по коридорам с выпученными рыбьими глазами редактора, ломались, летели в мусорки сверстанные программы эфиров, группы выпуска глотали валидол и валерьянку. Найти незанятый телефон - проблема, кто-то и в две, и в три трубки кричит сорванным голосом.
"Терракт", "Дубровка", "Норд-ост" - со всех сторон, - и невозможное совершенно для русской артикуляции сочетание - "дворец культуры шарикоподшипникового завода". В эфире ведущие делали большие паузы, набирали носом, как можно больше воздуха и все равно все запинались. Потом уже нашли приемлемую форму - "Захват на Дубровке".
И Веню, уже изрядно под шафе, тоже подхватили под белы рученьки потащили к 17-ому подъезду, отпуска отменяются мол, вперед со всеми - на баррикады. Там и протрезвел Венечка.
А вытрезвился окончательно как солнышко, как донышко, когда нос к носу столкнулся с обвешанным огнестрельным железом шахидом. Не испугался, чего пугаться - позади шестьсот с лишним суток в Чечне, всякого навидался, но вдруг понял, кожей, костным мозгом понял - никогда не будет мира! Все. Никогда!
Они сумели пролезть вместе с вездесущим журналистом Сашей внутрь дворца культуры, пока омоновцы только соображали, что к чему. Телегруппа на Дубровку прибыла очень быстро.
Повезло - в зале была заложница, редактор канала, она первой, еще во время захвата, стала обзванивать коллег. Так что пока около ДК суетились только ничего непонимающие милиционеры с пистолетиками, телевизионщики через задние служебные двери проникли внутрь.
Стояд! - приказали им из темноты. - Кто ды?
Журналисты... Хотим узнать, что происходит...
Зкоко?
Нас двое...
Покажите удостоверения.
У Вени не было документа. В спешке оставил все ксивы в операторской.
Саша достал. Хваткий луч фонаря выхватил в полумраке заламинированную цветную бумажку.
А второй?
Веня только повел плечами. В спины им остро ткнулись замечательные изобретения дедушки Калашникова, повели их наверх.
Они прошли мимо зрительного зала, двери плотно закрыты. Снимать Веня не мог - камеру несли чеченцы. Было как свет ясно, что ребятушки сиганули на представление не с кондачка, не вдруг - готовились, готовились - многое предусмотрели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85