У меня другая профессия... Должность - моя профессия! Но очевидные пасквили на правительство различаю! И попрошу вас укажите щелкоперу его место, а то умер! Как же умер! Мертвые не пишут. Так. Я ж про себя учитал и про министра, кстати сказать, сельского хозяйства учитал. В комитете содействия литературным произведениям знают? Я уверен не знают! Вы разберитесь, что откуда растет, Россия из Гоголя, или Гоголь из России! Вот у господина Пелевина замечательные книжки, все о чем-то таком... каком-то... высоком... Турецкий у него - верный тип. Человечен, грамотен!..
Президент в очередной раз показался из-под стола жалкий, поникший, заплаканный. Несколько десятков настойчивых крысиных глаз вперились ему в грудь. Он не мог поднять голову, будто он её уже потерял. Только хитрый взгляд продолжал бить из-под серых бровей. Слегка пошатываясь, как слабое деревце при размеренном ветре, он вдохнул полные легкие воздуха и еле слышно прошептал:
- Нехренаська пропала...
ДИРЕКТОРИЯ ВТОРАЯ.
Так, без хозяина в путь отправляешься, малый мой свиток,
В Град, куда мне, увы, доступа нет самому...
Публий Овидий Назон. Скорбные эллегии.
ФАЙЛ ПЕРВЫЙ.
Несмотря на рекомендации Смоковницына - укрыться в лесах, Веня решил не торопиться, а переждать светлое время суток в кабине "седана". Он насколько смог вытолкал авто с проезжей грунтовки в кустарник, прикрыл его сверху ветками. Коли не присматриваться, то сразу и не заметишь, что у дороги схоронено.
А тем временем на стрингера напала неимоверная зевота. Глаза смыкались, тело плохо подчинялось, конечности стали ватными. Сказалась бессоная ночь. Веня решил только на минуту смежить веки, но уснул крепко, сладко, глубоко. Даже дверцу машины не успел захлопнуть, так и расположился - одна нога свесилась вниз, а сам увалился боком на оба передних сиденья, поджав под себя вторую ногу.
И закружился горемычный бродяга в нелепом, смешном, бесконечном хороводе. Пятнадцать дев, таких, что диву даться, окружали его со всех сторон, окутывая, будто сетями золотыми своими одеяниями. А он очарованный и потрясенный брел среди изумительных красавиц с венком из белых роз и душистых лилий, глядел глупо безумным взором на изящные формы и плакал, словно на похоронах любимой. Ничто его не увлекало, ничто не зажигало сердца. Слезы серебряными бусинами повисали на желтой траве у маленьких стоп танцовщиц.
А потом вдруг и исчезло видение.
Ни с того, ни с сего оказался он один среди семи холмов в местности пустой, вымершей. Только слабый неокрепший еще лесок осторожно пробирался по легким склонам, пугаясь даже простых дуновений. И вроде знакома была Венечке территория, но никак не мог он припомнить, что такое вокруг и отчего черты ее так известны и близки.
Бродил он, бродил. Ничего особенного не выбродил. Только запутался окончательно и потерялся, да сбился с пути. Уже и вечер холодный плескал темно-синими чернилами и Луна дородная смеялась прямо в глаза, когда выбрел Веня на бережок тихой затянутой трясиной и замусоренной всякой-всячиной речки. А у излучины заметил кривую толстую корягу, что склонилась над самой водою. Присмотрелся - нет, не коряга, живой человек сидит на пенечке, рыбку ловит в мутной речке. Подошел Веня к нему, а тот оказался старым косматым дедом. И совсем неразговорчивым. Ни на один вопрос пришлеца толком не ответил. Только когда Веня тряхнул его, что было сил, да заорал прямо в ухо, покрытое сальными волосами, что, мол, эт такое и где я? - старик взглянул на него ясным, веселым, просто божественным взором, отстранился ненавязчиво и глаза возвел к небу.
Веня проследил за чистым взором его и ахнул, и сел невольно от неожиданности на влажную траву. Такого видеть стрингеру еще не доводилось.
Под упругим желтым животом оскалившейся Луны болталась в синем пространстве изумрудная с алыми да золотыми отливами блестящая тарелка. Корабль - не корабль и ковчег - не ковчег, и не аппарат технический, а неимоверное что-то, жуткое в красоте необычайной, грандиозное образование, неизвестным науке образом парящее над запуганной землей.
Когда шок от зрелища сумасшедшего миновал, Веня рассмотрел подробней непонятный летающий объект. Разглядел борта и реи, заметил, что свет струится от него непостоянный, то вспыхивающий ярко, то вдруг утухающий вроде победного салюта. И точно - вспышки возносились над тарелкой еще выше вверх, куда, казалось, ничего уже не достигнет, ан нет - взлетает! Косматые колосья брызгов рассыпаются над порхающей махиной и трясет ее, пошатывается она в пространстве, того гляди - разломиться вдруг или вовсе хлопнется о жесткую почву.
Но пока ничего - держится. Только видно как от неустойчивости, да от вращения бешенного вылетают из нее, как из каруселей плотные сгустки, и чем крепче залп, тем больше их выскакивает за пределы образования. Раскидывает их далеко-далеко.
Пригляделся Веня и снова ахнул. "Ох, Господи!" - вдруг вырвалось у него неверующего. Прояснилось ему, что не бездушные это предметы, а самые, что ни на есть живые люди! И летят они в разные стороны и кричат благим матом, но не слышит их никто, не обращает никто на них внимания, шмякаются они оземь, а все что остается - пятно коричневое, вроде коровьей лепешки.
- Что ж такое делается! Что творится такое? - накинулся было старика ошарашенный стрингер, но исчез странный субъект, пропал, растворился, остался только от него сломанный потертый указатель с надписью "Неглинная". Не успел Веня и удивиться как следует, как явственно раслышал проникновенный бой курантов. Сильней и мощнее с каждым новым боем становился звук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85