Он шарил в паронете сразу на трех компьютерах. Капитан очередной раз поразился возможностям технологий. Новая космосеть позволяла творить просто невероятные штуки. Петруня, например, обозревал Землю сразу с трех спутников.
На одном дисплее он наблюдал за жизнью африканского племени догонов, они как раз пытались охотиться на туристический мегаплан, туристы веселились и ловили руками стрелы, уже на излете достигающие бортов летательного средства.
На другом экране Петруня поддерживал активный спор в межпланетном видеочате об установлении норм и правил космических перевозок. Худосочная бабенка с лунной станции, Смоковницын сразу же посчитал её истеричкой, вопила на одной шестнадцатой изображения, мешая английский, китайский и русский, о нарушениях прайвеси, частная жизнь и в космосе частная жизнь, мол, - доказывала она собеседникам, изводя себя нечеловеческими манипуляциями. Конечности её дергались по непредсказуемо - безрассудным траекториям, как у паука на ускоренной пленке. Сила тяжести другая, вспомнил Смоковницын, школьную астрономию.
На третьем дисплее Вагиз шатался по модным гипершопам Европы, приценивался. Петр вздохнул привычно и отвернулся от экрана. Они с Вагизом могли бы себе позволить пару женских прокладок без крылышек, жаль, что без надобности, доставка в течение получаса, прочитал Смоковницын, в любую точку планеты. За пределы - час.
Петр попросил Вагиза войти в телесети и выяснить, если возможно, откуда звонили Крохобору в ночь убийства.
- Да поможет Святой Пароним, - перекрестился компьютерщик, - порыщем, поконнектим, поюзим...
А Смоковницын стал отсматривать найденную на даче полковника кассету. У Вагиза пылилась древняя видеоцифра. Капитан едва разобрался, как управляется видеомагнитофон, провозился, но отвлекать Петруню не стал.
По первым кадрам стало понятно - то! То, что ищет Арутюнов, то, из-за чего госбезопасность преследует Веньку. Это были вчерашние съемки, проведенные стрингером на трассе. У Петра аж ладони взмокли. Он снова и снова прокручивал исходник, присматривался ко всему, что попадало в объектив видеокамеры.
Наличие кассеты у губернатора доказывало его причастность к похищению, хотя и косвенно. Однако, Петр все отчетливей понимал, что запутывается и запутывается в деле, ему даже стало казаться, что им верховодит незнамая, непонятная мистическая силища, которая таскает его за нос, кружит, как ведьма, на одном месте, откровенно насмехаясь.
Факты, которыми он располагал, упрямо не складывались в общую картину, вели себя по-хамски, противоречили друг другу, рассыпались в руках карточной колодой.
Пленка крутилась, ничего нового Смоковницын не находил. Интервью Симон, обрыв, подсъемка местности, этого не было в эфире, обрыв, крупные планы автокаравана, снова выстрелы, крики...
Тут Петр не смог понять что его вдруг смутило. Еще раз - выстрелы, крики... выстрелы, крики, Елена Симон бежит к машине, оборачивается, стоп! Она улыбается! Симон улыбается! Плохо видно - далеко, но, присмотревшись....
Петр еще раз прокрутил, точно - она улыбается. Вот те раз. Вот так похищение! А ну-ка дальше. Дальше - люди с "абаканами", стреляют, стреляют, никто не падает... Один из них Петру показался знакомым, по фигуре, по походке... Боевик выстрелил и правой ладонью потер нос.
Лярвин! Это был Лярвин! Смоковницын моментально вспомнил жест полковника. Весьма характерный. Привычка, которая выдавала Лярвина с головой. Только он так безжалостно мог теребить свой нос тыльной стороной ладони. И фигура его, и жесты его, и походка его! Или там на поле боя играл Лярвина гениальный актер, или это был сам Лярвин!
Больше в этом Петр на сомневался. Он даже взвизгнул от удовольствия.
- Петя, - тронул его за плечо Вагиз, - имею файлы. Ничего особенного. Твоего юзера коннектил Голованный. Его намбэ.
Испытать шок Пете не дали люди в черных масках. Они из коридорной тишины впрыгнули в тесный, как коробок, кабинет Вагиза, круша аппаратуру, словно буйные черти из табакерки. Петруня сказал "аттачмент", Смоковницын ничего сказать не успел, мир, во второй раз за день перед ним растаял, и он, нахмурившись, погрузился в нежную прану, уже не чувствуя, как на голове зреет новая шишка.
ФАЙЛ ТРЕТИЙ.
Стало сереть и сквозь крохотное отверстие под потолком пробивалось все меньше света. В полутемной, от этого казавшейся ещё более тесной, комнате затхлый, пахнущий тиной воздух отяжелел, кислый запах пота резал глаза. Но два тела на промокшем насквозь матраце все еще не завершали плотоядных своих упражнений.
Мэрелин оказалась ненасытной девушкой.
Веня во время торопливых ритмичных движений все-таки умудрялся ловить тонкую струйку свежего воздуха - поддувало из окна, иначе пришлось бы совсем тяжело; но, чтобы схватить один-два глотка, приходилось высоко запрокидывать голову и приподниматься всем телом, почти подпрыгивать над томной хозяйкой.
В такие секунды партнерша терялась в полумраке, ее черты расплывались, только золотые кудряшки беспечно светились одиноким солнцем в сером помещении.
Вдохнув очередную порцию спасительного сквозняка, Веня припал к Мэрилин на самой пике сладостной истомы, и готов был в страстном всеповергающем напоре закончить бойкую схватку, но мрак расступился, и обнажил вовсе не обворожительные черты образчика классической прелести, а нечто чуждое, чудовищное, мерзкое.
У бедного Вени охолодела мигом грудь, взрезало тупым орудием внутренности, так, что едва не сблевнул, сознание помутнело, а в нос ударила плотная струя мерзкого животного запаха, как из никогда нечищенной конюшни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85