Позже он точно так же воспринял состояние сына. Он считал, что их недуги выдуманные, что они только и хотят привлечь к себе внимание. Он позволял ей держать в комнате этот револьвер и коробку с патронами вплоть до самой ее смерти. Впору подумать, — добавила она со внезапным озарением, свойственным старым людям, — впору подумать, что он хотел, чтобы она причинила себе вред. Или кто-нибудь другой.— Кто-нибудь другой? — переспросил я.Миссис Хатчинсон покраснела и опустила глаза. — Я ничего не имела в виду. Всего лишь болтаю с вами.— Вы сказали, что револьвер находился у миссис Холлман вплоть до дня ее смерти. Вы в этом уверены?— Я так сказала? Я вовсе не это хотела сказать.Наступила тишина, в которой слышалось ее дыхание.— А что тогда?— Я не пыталась установить точное время. Я говорила вообще.— Так был у нее револьвер в день смерти?— Не помню. Это было давно — прошло более трех лет. Впрочем, это не имеет значения. — Утверждение прозвучало как вопрос. Ее седая голова повернулась ко мне, кожа на шее натянулась диагональными складками, словно неподатливый материал, который скручивают с большим усилием.— Вам известно, что стало с револьвером миссис Холлман?— Никто мне не говорил, не знаю. Все, что мне известно, — это то, что он надежно лежит на дне океана.— Револьвер был у миссис Холлман в тот вечер, когда она утопилась?— Этого я не говорила. Не знаю.— Но она утопилась?— Конечно. Но я не могла бы поклясться. Я не видела, как она прыгнула в воду. — Миссис Хатчинсон не сводила с меня тусклых глаз. Из-под набрякших морщинистых век они глядели холодно и настороженно. — Подумаешь, важность — револьвер. Вы знаете, где он?— А разве вы не знаете?От напряжения она начала раздражаться. — Стала бы я спрашивать, если бы знала, как вы думаете?— Револьвер зафиксирован в канцелярии шерифа как вещественное доказательство. Им воспользовались сегодня, чтобы застрелить Джерри Холлмана. Странно, что вам это не известно, миссис Хатчинсон.— Откуда мне знать, из чего застрелили Джерри? — От замешательства она покраснела еще больше. Сосуды на ее лице побагровели и набрякли от жаркого стыда за то, что ей впервые приходилось лгать, глядя в глаза. — Я даже выстрелов не слышала и тем более не видела, как это произошло.— Было два выстрела.— Это для меня новость. Я не слышала ни одного. Я находилась в передней комнате с Мартой, и она играла с серебряным колокольчиком своей матери. Звон заглушал все.Старая женщина сидела в позе прислушивающегося человека, морща лицо, будто услышала выстрелы сейчас, с долгим опозданием. Я был уверен, что она лжет. Помимо красноречивого выражения лица, в ее рассказе имелось по меньшей мере одно противоречие. Я мысленно вернулся назад, пробегая по суете и сумбуру дня, пытаясь его определить, но безуспешно. Было сказано слишком много слов. Ощущение противоречия не покидало меня, — провал в известном, сквозь который угрожающе зияла темнота, словно море за дамбой.Миссис Хатчинсон зашаркала ногами в тапочках, будто хотела убежать. — Вы хотите сказать, что я его застрелила?— Ничего подобного. Но кое в чем вам придется сознаться. Вы что-то не договариваете?— Не договариваю? С какой стати?— Я задаюсь тем же вопросом. Возможно, вы защищаете друга или думаете, что защищаете.— Мои друзья не попадают в подобные истории, — гневно сказала она.— Кстати, о друзьях. Вы давно знакомы с д-ром Грантлендом?— Достаточно давно. Это не означает, что мы — друзья. — Она поспешно поправилась: — Сиделка не станет мнить себя другом врача, конечно, если она знает свое место.— Я понял так, что он устроил вам место у Холлманов.— Он меня рекомендовал.— И он подвез вас в город сегодня вскоре после убийства.— Он сделал это не ради меня. Он сделал это ради нее.— Я знаю. Не упоминал ли он про стрельбу?— Кажется, да. Да, упомянул, сказал, что это было ужасно.— Он не сказал, из какого оружия стреляли?Перед тем, как ответить, она помолчала. Лицо ее побледнело и только. Она сидела совершенно неподвижно, обдумывая ответ и его возможный подтекст.— Нет. С нами была Марта и все такое прочее. Про оружие он ничего не говорил.— И все же это кажется странным. Грантленд видел револьвер. Он сам сказал, что узнал его, но не был в этом уверен. Ему должно было быть известно, что вы знакомы с револьвером.— Я не эксперт по оружию.— Только что вы прекрасно его описали. В действительности вы, наверное, знали его лучше, чем кто-либо. И Грантленд ни словом не обмолвился вам о нем, не задал ни единого вопроса? Или задал?Возникла очередная пауза. — Нет. Он не сказал ни слова.— Вы видели д-ра Грантленда сегодня днем или вечером?— А если и видела? — ответила она вяло.— Он приходил сюда?— А если и приходил? Его приход не имел ко мне никакого отношения.— А к кому имел? К Зинни?Сидящая на диване рядом со мной Роуз Париш заерзала и толкнула меня коленом по ноге. Она осуждающе кашлянула. Это приободрило миссис Хатчинсон, что, вероятно, и предполагалось. Я буквально увидел, как ее сопротивление укрепилось. Она восседала в своем цветастом шелковом платье, словно монумент.— Вы добиваетесь, чтобы я из-за своей болтовни лишилась места. Я слишком стара, чтобы искать другое. У меня слишком много имущества, чтобы добиваться пенсии, но не хватает денег на жизнь. — Выдержав паузу, она сказала: — Нет! Я обманываю себя. Как-нибудь прожила бы. За нынешнее место я держусь из-за Марты. Если бы не она, я давно бы покинула этот дом.— Почему?— Он невезучий, вот почему. Приносит беду всем, кто там живет. Да, я была бы счастлива увидеть, как он сгорит дотла, словно Содом. Наверное, из уст христианки звучит ужасно. Но чтобы все остались живы;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73