Гин кашлянул и посмотрел в сторону бара:— Может, что-нибудь выпьем?Девушка удивленно взглянула на него. В их разговоре были продолжительные паузы, и у Гина сложилось впечатление, что его новая знакомая внимательно изучает его.— Я не пью, — ответила она просто. — Но не обращайте внимания, не стоит отказывать себе в удовольствии.Он нервно кашлянул.— А я пью, чтобы расслабиться. Знаете, это помогает.— Нет, не знаю. Я никогда не пила спиртного.Он, насмешливо прищурясь, посмотрел на нее:— О, не надо обманывать! Не верю, что вы ни разу не пробовал шерри-бренди, что хранится в буфете у вашей старой матушки.— Моя мать вовсе не старая. Она еще совсем молодая. И у нас в доме никогда не держали спиртного.— Понимаю, — сказал Гин, смутившись. — Я и не предполагал.— Нет, нет, не беспокойтесь. Я понимаю, о чем вы говорите.Гин стоял с пустым стаканом в руке, время от времени улыбаясь и поддакивая ей. Он так и не осмелился отойти от нее, опасаясь, что кто-нибудь еще попытается заговорить с ней.В этой девушке было что-то одновременно пугающее и завораживающее, и у нее была самая красивая грудь, какую он когда-либо видел.Наконец он сказал:— Позвольте представиться. Меня зовут Гин Кейлер.Они пожали друг другу руки. Он ждал, когда же она назовет свое имя, но девушка молчала и, улыбаясь, продолжала рассматривать комнату.— Ну, а вы… Не собираетесь…Она улыбнулась:— Гин Кейлер… я слышала о вас.— Да неужели? — глупо ухмыльнулся он. — Последнее время я не очень себя рекламировал. Сейчас я не участвую ни в каких кампаниях, просто работаю. Вы понимаете, одно дело — обещать, и совсем другое — выполнять обещания.Она кивнула:— Я так и думала, что вы политик. В вашей речи так много клише.Гин уставился на нее. Он не был уверен, правильно ли он расслышал: сенатор Хозбаум стоял совсем близко и громко смеялся, казалось, прямо в его левое ухо.— Простите?— Да, это так, — сказала она снисходительно, — все политики так говорят, это их профессиональная болезнь.Гин почесал затылок, он всегда делал так, когда его что-то удивляло.— Но послушайте… — сказал он полушутя-полураздраженно. — Вам очень легко обвинять политиков в том, что они говорят избитыми фразами, но вы должны понимать, что большинство политических ситуаций — это…— Это все пустое, — ответила она низким голосом.Гин чуть не вспылил, но, взглянув на нее, смешался.— Что? Вы удивлены? Я ни на кого не похожа? — усмехнулась девушка.Насупившись, Гин изучал свой пустой бокал.— Ну и что же вы за человек? — спросил он после долгой паузы.Она внимательно смотрела на него, как бы решая, стоит ли ему сообщать такую ценную информацию.— Я наполовину египтянка, наполовину француженка. Я принадлежу к народности убасти.— И вам так трудно назвать свое имя? Или это тоже стандартный вопрос?Она отрицательно покачала головой:— Вас не должна отталкивать моя застенчивость. Когда я смущаюсь, людям кажется, что я хочу их шокировать. Я вижу недоумение и даже испуг в их глазах. Страх и агрессивность — очень похожие ощущения, не правда ли?— Вы так и не сказали, как вас зовут.Она наклонила голову:— Почему вы так хотите это узнать? Вы хотите меня соблазнить?Гин изумленно посмотрел на нее:— А вы хотите, чтобы вас соблазнили?— Не знаю. Нет, не думаю, что я этого хочу.— Вы очень красивая девушка. Разве вы этого не знаете?Впервые за время их разговора она опустила глаза.— У каждого свое представление о красоте. Мне кажется, у меня слишком большая грудь.— А я думаю, что общественное мнение американских мужчин не совпало бы с вашим. Если хотите знать мое мнение — ваша грудь восхитительна.На ее смуглых щеках появился легкий румянец. Она сказала немного смущенно:— Вы так говорите, чтобы польстить мне.Гин фыркнул.— Вы не нуждаетесь в лести. Вы слишком хороши для этого. К тому же в вас есть что-то такое, о чем мечтает любая женщина в этой комнате.Девушка опять подняла глаза. Они были зеленые и лучистые, они зачаровывали и как будто гипнотизировали. Зрачки ее сначала сузились, но в следующую секунду расширились — как два темных цветка.— Вы такая загадочная, — сказал Гин. — Как только я вас увидел, я сразу понял, что в вас есть какая-то тайна. Подумать только, мы так долго разговариваем, а я все еще не знаю вашего имени.Она засмеялась. Окружающие с интересом наблюдали за ними. Сенатор Хозбаум шепнул своему приятелю:— Опять этот Гин Кейлер! Бог мой, как бы я хотел быть лет на двадцать моложе! Тогда бы я показал этой девице, что значит парень из Теннесси.— Почему мое имя так интересует вас? — повторила свой вопрос незнакомка.Гин пожал плечами:— Как же мне вас называть, не зная имени? Предположим, я хочу пригласить вас поужинать со мной после этой вечеринки. Как я скажу вам об этом? «Простите, мисс Икс, или мисс Игрек, или как-вас-там-называть, не поужинаете ли вы со мной?»Она покачала головой:— Вы не должны так говорить.— Что же я такого сказал?— Не говорите ничего, потому что я не могу пойти с вами.Он взял ее за руку.— Ну конечно же, вы можете пойти со мной. Вы ведь не замужем, не правда ли?— Нет.— Я сразу же понял, что вы не замужем. Вы не похожи на этих вашингтонских жен, которые рано или поздно начинают преследовать своих мужей.— Преследовать?— Конечно, — сказал Гин. — Они постоянно ревнуют к девицам, с которыми спят их мужья, и видят соперниц во всех девушках, с которыми, по их мнению, их мужья могли бы закрутить роман.— Это все так сложно.— Вы к этому привыкнете. Это неотъемлемая часть нашей демократии.Девушка рассеянно потрогала серьгу. Помолчав, она сказала:— Все это как-то безнравственно.Гин с удивлением взглянул на нее. «Нравственность» — слово, которое он не слышал с тех пор, как четыре года назад разоблачил стяжательный проект осушения болот, но и это был скандал из-за денег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50