Я должен расшифровать? Как я могу открыть тебе дверь? А если ты набросишься на меня, как той ночью, когда я взбирался по стене.— Гин, ты в своем уме?Гин кашлянул.— Да, Лори, я в своем уме, и ты это знаешь. Кстати, вчера я попросил свою секретаршу разыскать информацию об убасти. И теперь я знаю, кто такие убасти, знаю, почему ты так выглядишь и почему ты гордишься этим.— Гин, — сказала она нежно, — открой дверь. Давай поговорим.— Мы уже разговариваем.— Но здесь холодно. Я стою на сквозняке. Впусти меня. Я ничего плохого тебе не сделаю.— А где гарантия? Вдруг я открою дверь, а ты набросишься на меня?— Гин, значит, ты видел, какая я была ночью? Ты видел, что со мной происходило? Гин, сейчас я не такая. Слышишь, это я, твоя жена.Покусывая губу, Гин в раздумье смотрел на ключ, торчащий из замочной скважины. Если он повернет его, не сдастся ли он легко и просто, как газель Смита на той гравюре? Но с другой стороны, может, она права, может, она снова такая же безобидная и любящая, как всегда?— Подожди минутку, — сказал Гин.Он отошел от двери и взял небольшой деревянный стул, стоявший в углу. Держа стул в правой руке, Гин осторожно протянул левую и повернул ключ в замке.— Я открыл, — сказал он. — Теперь ты можешь войти. Но пожалуйста, без резких движений!Лори ничего не ответила. Она медленно повернула ручку, раздался щелчок. Дверь открылась, заскрипев петлями.Сначала Гин ее не увидел. Хотя уже светало, на лестничной площадке было еще темно, и все, что он разглядел, — это высокий неясный силуэт. Он слышал ее дыхание и видел блеск ее глаз.— Хорошо, Лори. Можешь войти.Она сделала несколько шагов вперед. Гин стоял в воинственной позе, держа в руке стул, как дрессировщик-любитель. Лори подошла к кровати с балдахином и остановилась. Он не мог рассмотреть ее в предрассветной мгле.— Лори, — сказал он, — стой там, я включу ночник.Шаря рукой в поисках выключателя, Гин не спускал глаз с ее неподвижной фигуры. Наконец он включил свет.В первую секунду Гин подумал, что она одета во что-то алое. Но потом, испытывая невыразимое отвращение, он увидел, что она вся голая и перепачкана кровью. Кровью были забрызганы ее растрепанные волосы, испачкан ее рот, как будто она грызла сырое мясо. Вся ее грудь, живот и бедра были влажные и блестящие от крови, как передник мясника. Глава 6 — Что ты сделала? — прошептал он, затем закричал:— Лори! Что ты наделала?Она пошла в ванную, оставляя на ковре кровавые следы, и открыла краны. Затем ополоснула лицо и промокнула полотенцем обильные следы крови.— Лори, — повторял Гин, весь дрожа, — Лори, ты скажешь мне, что случилось?— Я спасла тебе жизнь, — спокойно ответила она, глядя куда-то в сторону.— Что ты сказала? Лори, ради всего святого…— Я задрала овцу и тем самым спасла тебе жизнь. На ее месте мог оказаться ты.Гин не мог в это поверить, у него начиналась истерика.— Ты исчезаешь куда-то ночью, без одежды, находишь овцу, убиваешь ее и ешь сырое мясо?!Лори смывала кровь. Она была спокойна и, казалось, совсем не чувствовала себя виноватой.— Это тебя удивляет? — спросила она. — Ты же знаешь, я — убасти. Мы люди-львы — моя мать и я. Задрать овцу и съесть ее где-нибудь в поле ничем не хуже, чем зажарить ее и подать на стол, как это делаете вы.— Но ты же сказала, что на ее месте мог оказаться я! Предположим, львиный инстинкт возобладал бы?Она вытерлась и подошла к шкафу за другой сорочкой.— Но этого же не случилось — ты жив.Гин почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Он снова уселся в кресло и пошарил в карманах в поисках сигарет. В пачке оставалась только одна — помятая и изогнутая. Он выпрямил ее и закурил.— Лори, — сказал он, — ты понимаешь, что это конец?Она завязывала ленты на длинной вышитой ночной сорочке.— То есть ты собираешься уйти от меня?— А что еще мне делать? Это не может больше продолжаться. Я больше тебе не верю. Как я могу спать с тобой, зная, что ты можешь наброситься на меня ночью и перегрызть мне горло? Это невозможно.Лори причесала волосы и выключила свет в ванной. Она села с краю на кровать и задумчиво и печально посмотрела на Гина.— Ты должен ненавидеть меня, — сказала она, — ты, наверное, думаешь, что я отвратительная.— Лори, я так не думаю. Но я не могу спокойно воспринимать происходящее. Это чертовски меня пугает. Неужели ты не понимаешь?— Конечно. Я знаю, что ты должен чувствовать. Но пойми и ты, что есть сырое мясо для меня так же просто и необходимо, как и дышать.Гин отрицательно замотал головой:— Лори, я не могу это принять, несмотря на все твои объяснения. Как часто это с тобой происходит? Каждую ночь? Раз в месяц? Или как?— Когда мы поженились, я так надеялась, что ты поможешь мне, — сказала она мягко.— Помочь тебе? Каким образом?— Я надеялась, что смогу стать просто твоей женой. Обычной американской женой. Должно же когда-то племя убасти прекратить свое существование. Я думала, что стану последней убасти.— Значит ли это, что ты и твоя мать — последние представители этого племени?Она кивнула:— Возможно, есть и другие, но мы никогда не слышали о них. Наше племя было изгнано из Тель-Баста войсками фараонов задолго до Рождества Христова. Убасти сначала расселились по всему миру, но вскоре живых почти никого не осталось. Многие были убиты или захвачены в плен: они были больше львы, чем люди; некоторые просто не смогли приспособиться к жизни среди людей. Я считаю, нашей семье повезло. В нас было больше человеческого, чем звериного. И мы сотни лет скрывались в Европе. Львиные черты проявляются только у женщин, а так как женщины выходили замуж и меняли фамилии, нас трудно было проследить. Иногда мы придумывали себе новые имена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50