Тяжелая железная дверь отворилась, и Антонио, не пугаясь, сделал шаг в темноту – в глубину огромного, в рост человека, металлического шкафа. Он отодвинул футляры с драгоценностями, которые не увезла с собой мать, и вынул из-за них лежавший на полке полиэтиленовый пакет. Обернувшись, Антонио вздрогнул от удивления: за те секунды, что он искал череп, отец успел здорово измениться. Сейчас старый актер стоял у двери сейфа, распрямившийся и напряженный. Ни дать ни взять оловянный солдатик.
Антонио сделал вид, что не заметил ничего странного, и прошел к большому письменному столу. Без лишних предисловий он вынул носатый череп из мешка и водрузил на стол.
Костная ткань может выглядеть по-разному в зависимости от освещения и от тех условий, в каких она хранилась, включая и состав почвы, в которой происходило разложение мягких тканей мертвого тела. С того времени, как Антонио видел череп в последний раз, тот успел измениться: его теменная часть и раньше была неестественного, зеленоватого цвета, что свидетельствовало о влажной почве, в которой долгое время находились останки. Но сейчас эти кости приобрели еще более темный, густо-зеленый оттенок, словно их только что вынули из довольно глубокой могилы. Придумать этому странному явлению сколько-нибудь правдоподобное объяснение Антонио не смог, да и не стал уделять этому факту большого значения. В конце концов, по сравнению с остальными тайнами, так или иначе связанными с черепом, изменение его цвета не представлялось первостепенно важным.
– Вот, посмотри на него, – обратился Антонио к отцу. – Попробуй сам разобраться, что это за диковина.
Актер взял череп в руки точно таким же движением, как это сделал Антонио в доме старухи Лурдель. Он поднял странный предмет на уровень глаз й некоторое время молча рассматривал его со всех сторон. Длинный носовой отросток по-прежнему был основной отличительной чертой этого черепа, но далеко не единственной. На этот раз Антонио удалось разглядеть то, чего он не замечал раньше: цвет, текстуру поверхности кости, неприветливое, даже злобное выражение пустых глазниц. С черепом явно происходили какие-то небыстрые, но все же заметные изменения, словно он пытался восполнить отсутствующие мягкие ткани на своей поверхности.
– Если это известно Хоакину, то и все остальные уже знают, – негромко сказал актер, не отводя взгляда от черепа.
Антонио вопросительно посмотрел на него, не понимая, о каких «всех» идет речь.
– Ты хочешь сказать, что Хоакин выставил меня из Сересас из-за этого? – неуверенно спросил он.
– Конечно, из-за чего же еще. Он, кстати, не вручил тебе напоследок один старый фильм, в котором есть эпизод, где сжигают большую деревянную куклу? Если это так… в общем, можешь воспринимать это как предупреждение.
– Папа, но ведь… – взмолился Антонио. – Пойми, отступать уже поздно. Мои друзья ведут активные поиски, и я тоже хочу узнать всю правду об этой странной штуковине.
– Мой тебе совет, – неожиданно строго проговорил актер, – забудь обо всей этой истории, а я позабочусь о черепе. Поговори со своими друзьями, постарайся убедить их, что не нужно ничего искать и ни до чего докапываться. Скажи, что продал череп, что у тебя его нет, чтобы они отвязались от тебя со своими глупостями. Пойми, нельзя тревожить мертвых.
Антонио не верил своим ушам: как же так, неужели отец мог проявить себя таким трусом без всяких на то оснований? Что могло заставить его так испугаться? На самом деле такое поведение отца лишь еще больше убедило его в важности этой случайной находки. «Ну уж нет, – подумал он, – я от этого Пиноккио так просто не отстану. Рано или поздно я найду всему объяснение».
Много дней после свадьбы Марк Харпер провел в постели. Он пребывал в полусознательном состоянии, ничего не говорил и лишь время от времени открывал глаза и видел перед собой любящее и обеспокоенное лицо молодой супруги. Марк потерял сознание перед умывальником в мужском туалете. В состояние оцепенения его привело то, что он увидел в зеркале. Три тетушки Слиммернау, те самые, которые помогли ему найти дверь в туалет, обнаружили молодого человека лежащим на полу – бледным и словно окоченевшим. На лице его застыло выражение изумления и ужаса. Узнав, что на жениха внезапно обрушилась какая-то неведомая болезнь, гости быстро разошлись с банкета, причем многие даже не успели поздороваться со своим новым родственником. В последующие дни Марк не раз с сожалением вспоминал об этом. С молодыми оставались лишь родители Ады Маргарет и самого Марка. И те и другие помогали молодой жене ухаживать за так внезапно занемогшим супругом. Относительно причин этой напасти все сошлись во мнении, что Марк просто выпил слишком много и непривычный к такому воздействию организм отреагировал тем, что впал в ступор, из которого Марку пришлось выходить очень долго – несколько недель. Мать Марка, у которой вдруг проявилось материнское чутье на неприятные последствия происходящего, попыталась уговорить Аду, чтобы та позволила увезти больного в дом его родителей. Но все эти разговоры ни к чему не привели. Ада с понятным рвением взялась исполнять обязанности заботливой жены по уходу за больным мужем, и во избежание ненужных ссор и опасаясь испортить еще толком не сложившиеся отношения, миссис Харпер уступила невестке и уехала домой, мучимая мигренью и каким-то смутным беспокойством. Разобравшись с гостями и родителями, Ада вздохнула с облегчением и перевезла Марка в свой дом в Ковент-Гардене. Молодой супруг был уложен в постель, а вызванный врач констатировал болезненно неадекватное состояние пациента, выраженное в пассивной форме и вызванное сильным отравлением жидкостями, содержащими этиловый спирт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158