Узнав, что у него родился наследник, актер был вне себя от счастья. На этот раз он не скрывал своих чувств ни от кого.
За очередным поворотом Ласло притормозил, и машина свернула с шоссе на второстепенную дорогу. Уже стемнело, но поместье можно было найти, даже не зная пути: над виллой поднималась заметная издалека шапка света, обозначавшая местонахождение величественного здания, которое было возведено по распоряжению актера в нескольких километрах от поселка.
Сама вилла чем-то напоминала кладбище. Белоснежные фасады и сверкающий мрамор в саду, окруженном шеренгами кипарисов, создавали ощущение умиротворенности и покоя – сродни тому, что люди испытывают на ухоженном кладбище среди выложенных ровными рядами могильных плит. Весь этот ансамбль совершенно не вписывался ни в окружающий пейзаж, ни в сельскую атмосферу, характерную для данной местности. Поместье со дня своего основания было маленьким мирком, надежно огражденным от окружающей его полупустынной золотистой равнины. Еще одна экстравагантная выходка старого актера, подумал Ласло, в котором время от времени поднимал голос европеец, не склонный к пышности и готовый восстать против любых безвкусных проявлений кричащей роскоши. «Лично я никогда не построил бы себе такой мавзолей», – мысленно повторял он, прекрасно осознавая, что в нем говорит адвокат, привыкший смешивать желаемое и обязательное к исполнению.
Они неторопливо ехали по дорожке, уходившей вглубь территории поместья. Их путь освещали высокие фонари, выстроившиеся двумя шеренгами вплоть до самых дверей виллы. Примерно на половине пути машина остановилась перед воротами с переговорным устройством – глазами и ушами неумолимого мажордома. Ласло вдруг осознал, что они с Антонио находятся в полной власти Хоакина; если бы он не захотел открыть им, день можно было считать потраченным напрасно. Чтобы не беспокоить Антонио раньше времени, адвокат не стал говорить о своих опасениях. Остановившись у ворот, он первым вышел из машины, готовый выслушать через переговорное устройство отказ принять их в поместье. К его удивлению, железные ворота почти мгновенно распахнулись, и больше ничто не препятствовало их проезду в сад, окружавший виллу. Антонио довольно улыбался, уже предвкушая свою победу. Они проехали по аллее из высоких деревьев, казавшихся при искусственном освещении какими-то чудовищами, порожденными генной инженерией. Далеко не все окна в доме были закрыты плотными шторами, и свет, падавший на парадный подъезд сквозь стекла, смешивался с декоративной наружной подсветкой. Мрамор сверкал, фонтаны журчали – в общем, все очень походило на торжественную встречу долгожданных гостей. Ласло припарковал машину у фонтана по левую сторону и вместе с клиентом направился к главному входу в здание.
За цепочку звонка, которая, как поговаривали, была сделана из чистого золота, дергать не пришлось. Дверь открылась сама. Ласло в последний раз проговорил про себя основные пункты предварительно разработанного им сценария, который вполне правдоподобно объяснял их с Антонио появление в поместье и при некотором везении, быть может, свел бы к минимуму недовольство Хоакина их визитом. Впрочем, все заранее припасенные доводы и аргументы отпали сами собой, когда прибывшие увидели, что на пороге виллы их ждет не мажордом, а какая-то женщина.
– А ты что здесь делаешь? – изумленно спросил Антонио свою мать.
– Я приехала за тобой, – ответила она, и по ее голосу Ласло понял, что у него появился еще один повод для беспокойства.
– За мной? Интересно, что же такое случилось, что ты соизволила вернуться сюда, когда отца уже нет в живых? Ладно, мама, я тебя вот о чем попрошу: не лезь не в свое дело. Я заехал сюда только для того, чтобы забрать то, что мне нужно.
– Антонио, – настойчиво сказала она, взяв его за руку, – твой друг Марк Харпер умер. Он покончил с собой, бросившись в море в заливе под Слэптоном.
Ласло смотрел на Антонио и видел его немигающие глаза, видел, как у него задрожали ноги и как он, мгновенно ссутулившись и забыв о горделивой осанке, чуть было не упал. Мать проводила его в так называемую малую гостиную, где хозяева обычно принимали в неофициальной обстановке самых близких друзей. Здесь на столе уже стояли заботливо приготовленные чьей-то рукой два стакана со льдом и бутылка виски. Женщина сама разлила напиток по стаканам и молча подала их сыну и адвокату. Ласло заметил, что Хоакина нигде не было видно, и порадовался отсутствию надменного и весьма неприветливого мажордома. После недолгих сомнений и размышлений он решил, что бывают такие минуты, когда лучше пить, а не говорить, и буквально одним глотком осушил поданный ему стакан.
Визит Федерико в дом Ады Маргарет Слиммернау оказался излишне насыщен какими-то совершенно бесполезными случайными встречами. Сначала Пол провез его по Лондону – городу вульгарному, приземленному, но при этом богатому и роскошному, как и подобает любой европейской столице. Итальянцу Лондон никогда не нравился: он просто не видел тут тех положительных качеств, которые обычно отмечают иностранцы. Ему достаточно было почувствовать напряженность уличного движения или разок-другой увидеть длинные очереди иммигрантов, ожидающих приема в каком-нибудь учреждении, отвечающем за устройство на работу и размещение граждан бывшей империи, желающих переселиться на постоянное жительство в столицу некогда столь ненавистной им метрополии. Некоторые из этих очередников были одеты в соответствии с канонами и этикетом, принятыми в их странах, отчего казались фотоиллюстрациями из какого-нибудь альбома, посвященного этнографическим курьезам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158