по пути к нему присоединилось маленькое пополнение графа Пуласки. Этот храбрый поляк собрал, вооружил на собственные средства и привел с собою на защиту американской независимости целый легион в 160 человек.
Захватчики имели численный перевес — их было примерно вдвое больше, чем защитников — но жители Чарлстона не помышляли о сдаче и не теряли надежды.
Можно только удивляться, сколько было сделано для укрепления обороны за последние девять дней. Когда 1 мая сюда прибыл майор Лэтимер, высланный Молтри вперед, он нашел город крайне неподготовленным против атаки с суши. Броды и переправы через Эшли не были защищены совершенно, и единственной весьма слабой преградой мог служить узкий, глубоко вдающийся в берег залив реки Купер.
Лэтимер тут же взялся за дело. При поддержке помощника губернатора Би ему удалось убедить военные и гражданские власти, что положение опасное, и все трудоспособные горожане были срочно мобилизованы на строительство укреплений. Ответственность за работы возложили на талантливого инженера, шевалье де Камбрэ — еще одного выдающегося иностранца, верой и правдой служившего Америке. Под его руководством и белые, и негры трудились день и ночь, возводя полевые укрепления. Все дома в северном предместье сожгли и, благодаря затянувшимся на две недели отступательным боям отряда Молтри, перед красными мундирами, появившимися на том берегу Эшли, над заливом успела вырасти мощная фортификационная линия с редутами, завалами и земляными бастионами, на которых были оборудованы огневые позиции и размещены орудия.
Это подняло боевой дух горожан, а когда вскоре в город вошли отступившие в строгом порядке и бодрые солдаты Молтри, сердца жителей еще больше укрепились надеждой. Чарлстон еще не забыл эпопею обороны острова Салливэн, организованную смелым и одаренным полковником. Один только вид уверенного, доброжелательного, ныне уже генерала, Молтри вселял в людей веру и укреплял дух.
Ратледж выглядел совершенно изможденным; его замучали тревоги и бессонница. У него исчез второй подбородок, а элегантный мундир болтался на похудевшем теле, как на вешалке. Губернатор стал необычайно нервным — это с прискорбием отметили и те, кто понимал причину его нервозности, и те, кто не мог знать, что это состояние человека, слишком многое поставившего на карту и ждущего теперь, когда свои карты откроет противник. Как ни велико было тайное преимущество Ратледжа, он страшился исхода. Когда следующий день наступил и угас, не ознаменовавшись никакими событиями, нервозность Ратледжа еще усилилась, и в понедельник вечером он выказал свое раздражение в несвойственной ему манере.
В тот день губернатор должен был ужинать у Молтри и Лэтимеров. Но они с генералом задерживались, и Миртль с Гарри ожидали их в столовой. Стол был накрыт, и супруги сидели вдвоем на широком диване у окна; Гарри обнимал Миртль за талию, ее голова покоилась у него на плече, а глаза были устремлены на Эндрю — трехлетнего круглолицего мальчугана, сидевшего верхом на левом колене отца и целиком поглощенного расплетанием витого шнурка из эполета Лэтимера. Предстоящие события вызывали у Лэтимера непреходящую тревогу за судьбу этих двух самых дорогих для него людей. В их присутствии он еще бодрился и не заговаривал о штурме города. Лэтимер давно, но тщетно, пытался убедить жену уехать. Ее пугала перспектива бросить Гарри в такой момент, и она пришла в ужас, когда он предложил ей на выбор несколько вариантов отъезда. Миртль казалось, что гораздо безопаснее остаться в Чарлстоне. Даже если город сдадут Превосту, им нечего бояться: британцы не воюют с женщинами и детьми. Опасность может угрожать им только при обстреле. Если же она, как предлагает Лэтимер, попытается уплыть морем в Вест-Индию, то на них может напасть любой из вражеских кораблей, курсирующих вдоль побережья; а если она примет другое его предложение и отправится в глубь страны к Санти, то ей не видать покоя из-за рыскающих по штату банд тори, печально известная жестокость и мстительная беспощадность которых будут держать ее в постоянной тревоге. Да к этой прибавится еще и тревога за Гарри
— ведь он будет так далеко.
В конце концов он скрепя сердце уступил ее доводам.
В полдень Миртль навестила отца; тот на сей раз был настроен благодушно.
— Он верит в британскую армию. Он так уверен, что Превост победит и капитуляция Чарлстона — вопрос только времени, что заранее возликовал и даже подобрел.
— Представляю, каково ему придется, если Превост не одержит победу. А, Бог даст, так оно и произойдет.
— В этом случае настроение отца не будет иметь большого значения. Но если город сдадут, то, полагаю, отец захочет снова стать нашим другом. Он настолько смягчился, что пообещал это. «Тебе нечего бояться, Миртль, — сказал он мне. — Моя лояльность Британии широко известна. При вступлении генерала Превоста я первый пойду его приветствовать, и у меня достанет влияния, чтобы спасти тебя».
«И повесить меня», — улыбаясь, добавил про себя Гарри.
Миртль, будто прочитав его мысли, сказала:
— Я думаю, отец будет так окрылен победой, что согласится, наконец, помириться и с тобой, Гарри, и распространит на всех нас свою протекцию. Тогда, что бы ни случилось, мы окажемся в некотором выигрыше.
— Дорогая! — Лэтимер был слегка ошеломлен. — Я очень хочу помириться с твоим отцом, но как ты могла подумать, что я готов платить такую цену?
В эту минуту вошел Джулиус и впустил лейтенанта Шабрика, бравого молодого джентльмена в пропыленном мундире, несшего дежурство на первой линии обороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120