Петр . Что ты пустое мелешь, старая лиса!
Толстой . Таков великий европейский политик – не допускать Российское государство к Балтийскому и Черному морям.
Петр . Хороши привез вести! Для чего ж я тебя в Константинополь посылал?
Толстой . В европейский политик с пустыми руками лезть напрасно, государь. Против цезарского и английского посла мы у великого визиря только под носом сорока соболями помахали, да и соболя-то были молью траченные. Оные послы не только у визиря – у самого султана сидят на диване, кушают шербет, а нас дальше сеней и пускать не хотят.
Петр . Денег у меня нет.
Меншиков . У нас другое имеется – покрепче – для европейский политик.
Петр . Молчи, не моги встревать. (Указывая на строящиеся корабли.) Вот мой политик.
Меншиков . По сорока пушек – каждый.
Петр . На этой неделе оснастим «Нептуна», на нем и поплывешь в Константинополь – разговаривать с великим визирем. (Пальцем Толстому в лоб.) Не была бы твоя голова умна, давно бы слетела на плахе, это ты хорошо знаешь… Добудь мне мир с турками… Черт с ними, хотя бы на десять, на пять лет.
Толстой . Постараемся, коли бог поможет.
Петр . А не поможет бог – все равно сделаешь. (Берет у Апраксина бумагу.)
Меншиков (Толстому). Сорока соболями помахал! Сорока пушками надо, – это другой разговор.
Толстой (предлагая табакерку). Угощайтесь, господин денщик.
Меншиков . Данке зер.
Петр . По старинке думаете, господин адмирал, по старинке работаете… Матрозов мне нужно – худо-худо – две тысячи ребят, привыкших к морю.
Апраксин . Откуда же их взять, Петр Алексеич, – народ наш сухопутный…
Петр . Пошли на Белое море, к поморам, они волну и ветер любят.
Апраксин . Слушаю… Будет сделано.
Петр (Шереметеву). Господин фельдмаршал, сегодня ты едешь к войску?
Шереметев . Сегодня, Петр Алексеевич.
Петр . В Москве – проездом – захвати сына Алексея… Довольно ему по церквам да монастырям шататься, про антихриста с юродивыми гнусавить. Пускай в твоем шатре поживет, на бранном поле.
Шереметев . Слушаю. Будет сделано, Петр Алексеевич.
Петр . Алексашка!
Меншиков . Здесь, мин херц. Мое сердце (от голл. Mijn и от нем. Herz).


Петр . Обедаем у тебя… Кланяйся, проси гостей… Девок проси, княжон Буйносовых. (Рассматривает бумаги, поданные Шереметевым.)
Меншиков (подходя к семье Буйносовых, начинает раскланиваться). Боярышням Буйносовым гутен морген… Доброе утро ( нем. guten Morgen).

Прошу пожаловать ко мне, прелестные девы, эсен, Есть ( нем. essen).

водка тринкен, Пить ( нем. trinken).

чем бог послал…
Ольга . С удовольствием, прелестный кавалер.
Антонида . Ваши гости, прелестный кавалер.
Буйносов (подходя). Постой, постой, ты сначала скажи – кто ты таков, объявись.
Меншиков (кланяясь ему и Авдотье). Царский денщик Александр Данилович Меншиков.
Буйносов . Какого роду, скажи?
Меншиков . Самого подлого.
Авдотья . Меншиков!.. Батюшка, в Москве все знают, что ты медведя водил и пирогами торговал.
Меншиков . Случалось.
Буйносов . Не пойду! Дочерей не пущу! Не видано это, не слыхано…
Петр (отрываясь от чтения бумаги). Князь Роман Борисович, это сынок твой?
Буйносов . Недоросль, государь.
Петр . Эка, недоросль, – коломенская верста… Чему его учишь?
Буйносов . К ученью неразумен еще, мал.
Авдотья . Дитя еще нежное.
Петр . Вот… Отправляем в Амстердам учиться детей дворянских. (Указывает на бумагу.) Один у нас заболел оспой, так мы пошлем твоего взамен.
Буйносов . Мишку моего в Амстердам?!
Антонида (быстро – сестре). Мишку нашего в Амстердам посылают.
Ольга . Вот дураку счастье подвалило…
Авдотья (завыла). Не берите от меня сына мово родного… Лучше в могилу нас обоих заройте…
Мишка (завыл, но притворно). Родной батюшка, родная матушка, зачем меня на свет родили… Пропала моя головушка…
Петр . Подойди!

Мишка подходит, за ним Абдурахман.

В Амстердаме учиться будешь или по кабакам шляться?
Мишка . По кабакам… (Повалился в ноги.)
Абдурахман. Учиться будем.
Петр . Это кто такой?
Абдурахман. Абдурахман, холоп.
Петр . Поедешь с княжонком в Амстердам, присматривай за ним, чтобы там не пьянствовал.
Абдурахман. Присмотрю, Мишка будет учиться.
Меншиков . Мин херц, бородач упрямится, не идет… Меня лает…
Петр . Дай ножницы. Роман Борисович, устав знаешь? (Берет его за бороду.) Быть на ассамблеях всем, равно мужска и женска пола, без места… Пить, танцевать и табак курить… (Режет ему бороду.)
Буйносов . Государь! Батюшка!.. Боже мой! Боже мой!
Петр . Борода – гнусна и бесполезна, ибо есть обычай невежества и старой обыкновенности… Женской породе борода зело не любезна, ибо в ней грязь и вонь… (Меншикову.) С него возьмешь еще десять рублей – за бороду.
Меншиков . Есть! Мин херц…
Петр . Жемов!
Жемов (из кузницы). Здесь, Петр Алексеевич.
Петр . Обедать к Меншикову. (Антониде и Ольге.) Обрадовали меня, что приехали… Нам красивые девицы до смерти нужны… А уж плясать научим так, чтобы каблуки отлетали…

Все уходят.

Авдотья (мужу). Батюшки, оголили, голова-то, слава богу, еще осталась. Бросил бы ты упрямиться. Буйносов. Не видано, не слыхано…

Картина вторая

Лифляндская изба. Лифляндия – название Северной Латвии и Южной Эстонии в XVII в.

За дверью шум, сердитые голоса. Дверь распахивается. Вскакивает Поспелов, таща Екатерину в изодранном платье, в солдатском кафтане поверх. Толкнув ее на лавку, оправляет на себе парик, платье.

Поспелов . Дьяволы! Шум какой подняли! Было бы из-за чего… (Екатерине.) Ну, ты… Не реви, говорю, замолчи. Сказано – взять тебя к фельдмаршалу и – вся недолга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182