С великой жалостью сердца надумали мы оставить Москву и поехать куда-нибудь поселиться опричь. …надумали мы оставить Москву и поехать куда-нибудь поселиться опричь. – 3 декабря 1564 года после окончания службы в кремлевском Успенском соборе Иван IV простился с митрополитом, Боярской думой, дворянами, московскими гостями и покинул Москву. Через несколько недель он остановился в Александровской слободе, откуда в начале января известил митрополита и Боярскую думу об отречении от престола; одновременно он обратился ко всем жителям Москвы, обвиняя бояр за оскорбления, причиненные ими ему, и за притеснения народа.



Опять вздох в толпе, плач и опять тишина.

Василий . Так, так, батюшка, так, так…
Иван . Хотим жить по-новому, на своих уделах Хотим жить по-новому, на своих уделах… – Опричнина выделилась из Московского государства со своим двором, армией и территорией. «Это был особый двор (…) в столице на посаде за степами Белого города, за линией нынешних бульваров, отведены были улицы (Пречистенка, Сивцев Вражек. Арбат и левая от города сторона Никитской) с несколькими слободами до Новодевичьего монастыря» (Ключевским, с. 175).

и думать и скорбеть о государстве нашем опричь земщины. …думать и скорбеть о государстве нашем опричь земщины. – После выделения опричнины в 1565 году вся остальная часть Московского государства стала называться земщиной. Она управлялась Боярской думой и приказами. Земские бояре заведовали всеми текущими делами, но о больших делах докладывали государю.

Вам, гости именитые, купцы посадские, и слобожане, и все христианство города Москвы и деревень московских, сомнения в том на меня никакого не держать. Гнева и опалы на вас у меня никакой нет.

Крики: «Горе нам! Горе нам! Останься! Останься!»

На расхищение вас не отдам и от рук сильных людей вас избавлю.
Мужик . Батюшка, не тужи, надо будет, – мы подможем.
Третий купец. Ты, государь, только спроси, а уж мы дадим…
Иван (кланяется налево – боярам). Не люб я вам. Хочу рубища вашего али еще чего худого? Припала мне охота есть вас, кровь вашу пить? Так, что ли? Прощайте. А как вам, князьям и боярам, без царя жить не мочно, жалую вам царя. (Дернул за руку и вытащил вперед себя Симеона Бекбулатова.) Вот вам царь всея земщины. Вот вам царь всея земщины. – Толстой допускает хронологический сдвиг. Симеон Бекбулатович был поставлен великим князем земщины позднее.

(Кланяется ему.) Жалую тебя, государь Симеон Бекбулатович, князьями и боярами моими, уделами и уездами ихними и градом Москвой.

Симеон Бекбулатович, сопя и вращая глазами, поправляет на голове высокий колпак. Бояре пятятся, закрываются руками, ахают, начинают кричать: «Бес, бес».

Оболенский. Черт в него вошел, черт!
Репнин . Государь головой занемог!
Ефросинья . Царица его зельем опоила!
Иван . Отходите от меня, изменники, в земщину. (Берет у Грязного метлу.) А мы идем опричь, не щадя отца и матери, брата и сестры, не щадя рода своего, этой метлой мести изменников и лиходеев с земли русской.
Василий (вдруг поднялся, заслоняя собой Ивана). Не надо, не надо! Не отнимайте дыхания его.

Тишина. Звон стрелы. Пронзительный женский крик.

Купчиха. Убили!

Василий падает, пронзенный стрелой. Иван наклоняется к нему, схватывает его повисшую голову, прижимает к себе и глядит в толпу страшными глазами.


Картина девятая

Палата нового дворца в Александровской слободе. В замерзших окнах – сумрак раннего рассвета. Басманов, поднимая фонарь, вглядывается в лица сидящих на лавке – дьяка В и с к о в а т о г о, дьяка Новосильцева, Юргена Ференсбаха – молодого человека, ливонца, и князя Воротынского.

Басманов . Висковатый – здесь. Новосильцев – здесь. Юрко Ференсбах.

Тот вскакивает.

Сиди, сиди смирно. Списки принес?
Ференсбах . Так, так, – списки рыцарей я принес…
Воротынский (заслоняясь рукой). А ты не слепи фонарем в глаза-то, шалун.
Басманов . Мне же отвечать, Михайло Иванович, – государь накрепко приказал прийти всем пораньше.
Новосильцев. Когда он спит только?
Басманов . А почитай, совсем не спит.

Входит М а л ю т а.

Малюта . Здорово. (Садится.)
Басманов . По-здоровому тебе, Малюта.
Малюта (Басманову). Ефросинья Ивановна опять к царице пошла?
Басманов . Не одна, с внучкой. Царица пожелала осмотреть княжну.
Малюта . Подлинно ли царица пожелала видеть Ефросиньину внучку?
Басманов . Княжну нынче будут принцу Магнусу показывать, не знаешь, что ли…

Входит Грязной прямо с мороза, трет уши, топает ногами.

Грязной . Ох, братцы! Опричнина – потрудней монашеского жития. Полсуток с седла не слезал.
Басманов . Ты, невежа, на конюшню пришел ногами стучать?
Грязной . Да ведь мороз жа. До костей пробрало и в брюхе со вчерашнего дня петухи поют.
Малюта . А ты привык воевать вокруг ендовы с медом, опричник.
Грязной . Не цепляйся ко мне, Скуратов. Взгляни лучше, каких я коней отобрал двенадцать тысяч голов. Один иноходец, сивый, с черным хвостом, – ну, колыбель.
Малюта (с усмешкой). Колыбель.
Басманов (мигнув ему). Василий, сегодня возвеселимся.
Грязной . Что ты говоришь! Эх, вот бы… Давно что-то не веселились.
Басманов . Приказан большой стол.
Грязной . По какому случаю?
Басманов . Обручать будем принца Магнуса с княжной Старицкой.
Грязной . Ох, я и напьюсь до удивления… Басманов. Да государь-то что-то суров.

Входит Иван со свечой. Взглядывает в окна, гасит свечу и садится на стул у стены – напротив лавки, с которой вскакивают сидящие на ней. К нему подходит Басманов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182