Но мальчик не хочет, чтобы его обвинили во лжи. Поэтому он не вдается в подробности.
- Хорошо. - Маг оборачивается к Сивилле. - Вот видишь. Все идет по плану. Сейчас как раз подходящий момент. Три мойры прядут миллионы нитей человеческих жизней; иногда эти нити сплетаются и безнадежно запутываются, и тогда кто-то из мойр сердится и дергает узел, и катастрофа становится неминуемой. Но в этом - наше с тобой преимущество. Двадцать тысяч смертей - и никто не заметит, что мы тоже умрем. В этот короткий миг всеобщей сумятицы и смятения мое последнее колдовство протянется к невозможному и изменит течение нескольких жизней, когда они все сплетутся в опасный узел… Неужели ты не понимаешь. Сивилла? Мы обменяем нашу холодную вечность на дар умереть, которым владеет вот этот мальчик…
- Хозяин… - говорит мальчик. Он видел фигуры в чаше с водой. Он видел трех мойр или кого-то похожего на трех мойр, вот только одеты они были странно… и двое из них были похожи на дряхлых стариков, хотя мойры должны быть старухами, а та, что была посередине, сидела в кресле с большими колесами, и они разговаривали на каком-то гортанном наречии, отдаленно похожим на германский язык.
- Что такое, дитя?
- Мне страшно, domine.
- Тебе и должно быть страшно. - Маг хлопает в ладоши. Входят двое мужчин из особо доверенных слуг. Им заранее объяснили, что надо делать. Они сразу хватают мальчика, кладут на стол, привязывают ремнями и затыкают рот кляпом.
Нож поблескивает в свете факелов.
- Не думай, что я хочу тебе зла, дитя. - Маг вздыхает, - воспринимай это как дар; маленькое, незначительное препятствие на пути к бесконечному будущему… и твой голос, это роскошное слияние невинности и боли, восторга и проникновенной грусти… теперь он останется таким навсегда. Возьми с собой песню в дорогу… путь будет длинным… и песня тебе пригодится… смягчать суровые сердца царей, трогать людские души до слез… чтобы смертные не заподозрили страшную правду о том, во что ты превратишься… и к тому же яички мальчика-девственника - очень сильный магический ингредиент…
Мальчик его не слышит. Один из слуг - тот, который задрал его тунику - ловко проводит ножом по его гениталиям. Он не может кричать - из-за кляпа во рту. Он ничего не видит - из-за горячих слез.
- Поверь, мальчик, мне жаль, что приходится причинять тебе боль, - говорит Маг печально, хотя мальчик его не слышит. Он чувствует только нож, разрезающий плоть. - Если бы был другой способ, я бы избавил тебя от страданий. Я знаю, что это такое - сочувствие чужой боли. Знаю. Но твоя боль - это тоже необходимая составляющая ритуала. И увы, я не могу даже заплакать над твоей болью. Умозрительно я способен представить, как тебе больно, но какой тебе в этом толк? Я должен скрепить свое сердце и быть жестоким. Потому что так надо.
Весь мир стал одной сплошной болью. В мире нет ничего, кроме боли. Но Карла - луч лунного света - слышит, что говорит Маг:
- Из боли, мальчик, рождается красота, как цветок гиацинт родился из крови убитого Гиацинта , смертного, которого любил Бог. - Пауза. А потом: - По-своему, я люблю тебя, мальчик. Насколько это вообще возможно в моем положении. Постарайся понять.
В обычной жизни Карла бы разозлилась от этих слов, но сейчас ей попросту грустно. Она чувствует то же, что чувствует ветер, что чувствует пламя. И хотя его боль пронзает и ее тоже, хотя она делает все, чтобы разделить с ним его боль, она не чувствует ничего - она потеряла способность испытывать боль.
Поэтому мальчик страдает один, отгороженный от всего временем и благословенным даром - когда-нибудь умереть.
огонь: искатель
Брайен Дзоттоли пробежал вдоль горящих домов до поворота на Главную улицу. Сэр Фрэнсис, Кейл Галлахер и принц Пратна ковыляли следом.
- Неплохо придумано. Молодец этот Майлс, - сказал Пратна. - Сжечь все дома. Замечательная идея. Теперь я не замерзну до смерти, пока буду уничтожать вампиров. Тем более что это достойное оформление для моего грандиозного спектакля…
- Быстро дайте мне вампира, - воскликнул сэр Фрэнсис. У них у всех были сумки, набитые кольями, чесноком, распятиями и деревянными молотками. Сэр Фрэнсис и Пратна поддерживали друг друга, медленно поднимаясь в гору по талому снегу. Брайен, который все еще не отошел после ночных волнений, угрюмо молчал.
- А где остальные?
Терри стоял перед входом в аптеку и отчаянно махал руками. По Главной улице было никак не проехать. Машина, которую Брайен оставил у аптеки, была почти полностью погребена под снегом.
- Что там парнишка кричит? - нахмурился Кейл Галлахер.
- Керосин, мистер Галлахер! И бутан! И горючая жидкость!
- В чем дело?
- У вас в аптеке! В подсобке!
Дверь аптеки открылась. Стивен с Пи-Джеем вышли на улицу, волоча за собой по громадной канистре.
- Господи Боже, - прошептал Кейл. - Весь город. Дотла. Брайен заметил, что сэр Фрэнсис весь дрожит от возбуждения. А вот Пратна, наоборот, был спокоен и невозмутим. Лицо у него было как маска - непроницаемая, непонятная. Терри крикнул:
- Мы хотим подорвать вашу машину. Можно?
- Вы все сумасшедшие! - закричал в ответ Кейл. Стивен захохотал, как безумный ученый из фильма ужасов. Его смех пронесся зловещим эхом по пустынной улице. Терри побежал им навстречу - по тропинке, которую они со Стивеном и Пи-Джеем протоптали в снегу, добираясь до аптеки.
- Пойдемте, Брайен, - крикнул он на бегу. - В зал игровых автоматов.
- В зал игровых автоматов?
- Там может быть кто-то из них.
- Мы с вами, - высказались в один голос сэр Фрэнсис и Пратна.
- Да на хрен надо, - огрызнулся Терри, к Брайен увидел, что глаза у парнишки горят словно у одержимого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133