Ты у нас процветающий коммерсант, а остальное тебя не волнует.
Тереза Бензино отвернулась и уставилась в окно. Разумеется, шел дождь.
- Надеюсь, тебе повезет и дождя не будет, - сказала она как ни в чем не бывало. - Будет обидно, если мы испортим тебе отпуск.
- Вы мне уже его испортили.
- Да ладно тебе, не расстраивайся. Что-нибудь мы для тебя придумаем. Например, у нас пока нет дирижера на проект оперы Шимановского . Мы вели переговоры со Слаттервортом, но старик слег с сердечным приступом.
- Шимановского? Ушам не верю! Что вы хотите сказать, мисс Бензино: что других дураков не нашлось выучить целую оперу в спешном порядке, месяцев так за шесть, за те деньги, которые вы предлагаете?
- Просто ты очень ответственный человек.
- Мне почти семьдесят лет, - сказал Стивен. - И я хочу записать Восьмую симфонию Малера.
- Ну, честно оказать, у нас есть Солти, Моррис, Хейтинк, Левин, э… и продажи твоих записей Второй и Пятой симфоний были… ну, скажем так: мы рассчитывали на большее… а Восьмая, она самая дорогая с точки зрения производства, и…
- Все ясно. Прибыль прежде всего, - мрачно заключил Стивен. Они уже свернули с шоссе я въехали в Лондон - серый город, который казался еще серее из-за бесконечной унылой мороси.
- Мне бы не хотелось, чтобы ты воспринимал все это именно так, но знаешь, Стивен, что я тебе скажу. Тебе еще повезло, что у тебя был пятилетний контракт с Diadem.
Он отключился и перестал ее слушать. Закрыл глаза и принялся насвистывать мотив “Вампирского Узла”.
- О Господи, Стивен! Я и не знала, что ты слушаешь такую дрянь.
- Но ты сама же узнала мотив, стерва ты лицемерная. - Теперь, когда Стивен понял, что его самая дорогая мечта ускользает, утекает меж пальцами, он отбросил всяческое притворство и позволил себе говорить, что он думает.
- Ну, на самом деле моя дочь постоянно крутит эту песню. Все молоденькие девчонки обожают такой вот идиотизм.
Машина остановилась.
Стивен увидел, что это был не Палас-Отель на Оксфорд-стрит, рядом с музыкальным магазином EMI, куда его обычно селила Diadem Records. Швейцар в элегантной ливрее уже открывал дверцу машины. На его головном уборе было написано “Савой”.
- Как это понимать? - спросил он у Терезы, которая по-прежнему избегала смотреть ему в глаза. - С чего бы вдруг мне такие почести? Раньше меня не селили в “Савой”.
Она упорно молчала.
И тут Стивена наконец осенило:
- Вы и вправду со мной расстаетесь.
Он повернулся к Терезе спиной и прошел мимо швейцара в холл.
Взял у портье ключ и несколько писем, которые уже успели прийти на адрес отеля, потом поднялся к себе в номер. Его багаж был уже там. Он сбросил плащ, уселся на кровать и принялся перебирать письма.
Письмо из Diadem, где черным по белому изложены все дурные новости, которые он только что узнал. Он нашел пепельницу, достал свою золоченую зажигалку Данхилл, скомкал письмо и поджег его. На секунду его охватило радостное возбуждение, как всегда, когда он смотрел на огонь. Но пламя быстро угасло.
Он сжег все письма одно за другим.
Последним шел бледно-лиловый конверт. Когда Стивен его надорвал, оттуда пахнуло сладким ароматом сухих цветов и горечью пряных трав. Это был запах прошлого. И прошлое захватило его - то самое прошлое, от которого он бежал всю жизнь.
Стивен достал сложенный пополам листок. Почерк был заостренным, колючим и нервным, как будто писали рукой, сведенной артритом.
Письмо оказалось предельно кратким. Мьюриел Хайкс-Бейли. Придешь на чай? Сегодня? Дальше шел адрес в Мэйфэре.
Хватит ли ему духу пойти? Он говорил с Локком и Пратной, а теперь… теперь oн вспомнил ее, Мьюриел. Рыжая из Гертона , одна из немногих девушек-студенток в Кембридже и единственная женщина в братстве Богов Хаоса. Уже тогда она называла себя ведьмой. И она тоже была там, со всеми - в ту ночь, в часовне Святой Сесилии.
Я сожгу это письмо, решил он, как все остальные. Я сожгу его и забуду, что оно вообще было. И я не поеду в Таиланд. Я поеду в Байрёт и заменю там нескольких дирижеров, еще более древних, чем я, и может быть, кто-то из критиков даже заметит…
Через час он уже был одет к выходу. Достал из портфеля пачку старых программок из таубергской оперы - тех спектаклей, где играл давно уже мертвый мальчик, Конрад Штольц - и свежие вырезки из “ТВ-Гид” с фотографиями Тимми Валентайна. Потом он спустился вниз, вышел на улицу и поймал такси.
потерянная девчонка
У кованых железных ворот сегодня вечером настоящее столпотворение. Звоны, бряцание, лязг петель. А ведь солнце еще только-только зашло.
Лайза крадется вдоль кирпичной стены. Ей нужно как-то пробраться туда, внутрь. Там ее ждут богатство и слава. Она думает про себя: сейчас у меня ясная голова. Я колес не глотаю уже неделю. Ни единой таблеточки. И я хочу есть.
От голода кружится голова. У нее нет денег купить поесть. Один раз какой-то мужик накормил ее обедом, и ей пришлось сделать с ним “что-то, что нравится папочке”. Все мужики одинаковые, размышляет она. Мне нужно попасть туда, внутрь. И я стану богатой и знаменитой.
Подъезжает очередная машина. Лайза смотрит через решетку. На подъездной дорожке к дому уже нет места - все забито машинами. Высокий мужик в форменной куртке, совершенно отвратительный с виду, показал жестами, чтобы шофер ставил машину снаружи. Машина новенькая, сияющая. Лайза видит свое отражение на отполированной дверце. Красивая машина. Как в телевизоре - для богатых и знаменитых. Она скучает без телевизора. Больше всего она любит фильмы про акул. Однажды их крутили по кабельному целую неделю - по фильму в день. Она любит смотреть, когда акула кого-то жрет.
Вот было бы здорово, если бы акула пришла к ним домой, размышляет она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133