— Что-то не так? — спросил он.— Повторите все, слово в слово, — потребовал тот. Ину снова смутился.— Конечно. Мистер Кан утверждает, что врач сказал... — Его глаза забегали по расшифровке. — Вот, здесь написано: «Врач сказал, что это из-за „испанки“».— Из-за «испанки», — повторил Каралекис.— Да, так и написано.— Может быть, там сказано «женщина из Испании»?— Нет, — покачал головой Ину.Каралекис долго не сводил взгляда с переводчика. Потом он обернулся к Фитчу.— Нужно срочно связаться с Атлантой.— А что там такое? — переспросил Фитч.— Центр контроля инфекционных заболеваний, — объяснил Каралекис. — Эта дрянь может оказаться пострашнее новой мировой войны. Глава 3 Сравнительно скоро «рабочая группа по вопросу Чхучхонни» обзавелась собственным криптонимом (ОФСАЙД) и двумя новыми членами.Первый — доктор Ирвинг Эпштейн — изучал вирусы гриппа в Национальном институте здоровья. Второй, Нил Глисон, скорее имел отношение к ФБР, чем к ЦРУ.Фитча присутствие Глисона раздражало в такой же степени, в какой радовало присутствие Эпштейна, но избавиться от федерала было не в его власти. Работа Глисона заключалась в сотрудничестве с ЦРУ по вопросам возможного применения химического и бактериологического оружия. В принципе предотвращение террористических актов непосредственно подпадало под юрисдикцию бюро. На практике же подключение к работе агента ФБР, по мнению Фитча, могло означать только одно: ФБР все еще не оставило попыток восстановить былые позиции, канувшие в Лету вместе с «холодной войной».Глисон не слишком вмешивался в работу. У него были дела и поважнее: дважды в месяц он срывался из Вашингтона в Амман на встречи с американскими наблюдателями от ООН, которые проводили инспекции в Ираке. Неудивительно, что из-за постоянных перелетов Глисон мучился от нарушения суточного ритма, которое скрывал под маской безразличия и модными черными очками.Для него эта рабочая группа была всего лишь одной из многих, которые он посещал на правах «наблюдателя» (в свободное время, когда не находился в очередной командировке).— Считайте меня уснувшей на стене мухой, — предложил он Фитчу. — Я вам мешать не буду.В общем, так и вышло: его долговязая фигура маячила повсюду, но встревал в разговор он редко.Эпштейн выглядел его прямой противоположностью. Этот упитанный коротышка за шестьдесят предпочитал полосатые льняные костюмы времен собственного детства, непременно в комплекте с галстуком-бабочкой и подтяжками. Неожиданное, пусть и временное, приобщение к «тайному миру» привело его в бесконечный восторг, хотя он и старался не слишком это демонстрировать. Эпштейн с наслаждением растолковывал всем желающим особенности вируса гриппа вообще и штамма «испанского» гриппа в частности. Как он объяснил, «испанкой» этот грипп прозвали потому, что больше всего от него пострадали жители Испании. В мультфильмах двадцатых годов нередко рисовали стройную женщину в манящей позе — под кружевной мантильей прятался ухмыляющийся череп.Вооружившись картами Азии и лазерной указкой, вирусолог, захлебываясь от восторга, объяснял, что грипп — это очень хрупкий вирус, который постоянно мутирует. По особенностям гемагглютинина...— Чего?! — Голос принадлежал Фитчу, но ответа ждали все. Вернее, почти все.— Гемагглютинин — это поверхностный антиген, — объяснил Каралекис. — Основная характеристика вируса.Фитч раздраженно фыркнул.— По поверхностным антигенам, — продолжил Эпштейн, — вирус разделяют на три основных типа: HI, H2 и НЗ. На самом деле подтипов больше, я назвал основные.Фитч нахмурился — он не любил подобных лекций, — но Жанин Вассерман предостерегающе похлопала его по плечу.— В рамках каждого подтипа, — продолжал Эпштейн, — ежегодно происходит антигенный дрейф, результатом которого является разнообразие известных нам штаммов. Таким образом...— Таким образом, — перебил Вурис, — грипп — это не одна болезнь, а вагон и маленькая тележка.— Я бы не стал упрощать, — поморщился Эпштейн, — но если хотите, можно и так. В частности, именно поэтому мы вынуждены разрабатывать новую вакцину каждый год, с появлением нового пандемического штамма.Эпштейн озарил слушателей обаятельной улыбкой, но Фитч на нее не купился.— Док, вы все время употребляете такие слова, что мы...— Он имеет в виду доминантный штамм, распространяющийся по всему миру, — объяснил Каралекис.— Вроде эпидемии, — перевел Вурис.— Нет-нет, — покачал головой Эпштейн, — пандемия и эпидемия совершенно разные вещи. Пандемия всегда глобальна. А эпидемия — нет. Например в Чхучхонни произошла исключительно локальная вспышка — эпидемия.— Следовательно, это проблема Северной Кореи, и ничья больше, — отметил Глисон.Каралекис нахмурился.— Разумеется, — протянул он, — если только...— Если вирус не выйдет за ее пределы, — закончил за него Эпштейн. Двое врачей обменялись понимающими улыбками.Вурис заерзал в кресле.— И некоторые эпидемии хуже других, да? В зависимости от... как его там? Штамма?— Вот именно, — ответил Эпштейн. — Степень вирулентности штаммов очень разнится. Иногда вирус становится избирательным. Например, «испанский» грипп чаще всего поражал молодежь: детей и взрослых до тридцати лет.— Почему? — вмешалась Вассерман.— Не знаю, — покачал головой Эпштейн.Фитч опять нахмурился, однако на помощь Эпштейну пришел Каралекис:— Этого не знает никто.— Почему?— Потому что он не изучен.— Что, грипп? — не поверил Фитч.— Мы имеем в виду штамм «испанки», — объяснил Эпштейн. — Его никто не изучал.— Но почему?— Потому что все вирусы субмикроскопические. Для исследований требуется электронный микроскоп, который изобрели только в тридцать седьмом, то есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84