Не давая ему опомниться. Банда, ни на мгновение не останавливаясь, заехал ногой с размаху прямо по еще задорно торчавшему достоинству Груши, и когда тот согнулся пополам от выворачивающей наизнанку боли, вырубил его, с силой, двумя руками съездив по шее.
– Козлы вонючие! – завопил Банда в мгновенно наступившей в блиндаже тишине. – Охренели, гляжу, вконец! Вы, суки, чего удумали? Жить надоело? Да за нее вас «духи» всех до последнего вырежут!..
Он повернулся к с трудом поднявшемуся и пытавшемуся теперь застегнуть ширинку кадру, который мечтал получить райское наслаждение во рту девушки.
Теперь Банда разглядел его.
– Савельев, бля!
«Эти дембеля меня доконают!»
– Ты что, долболоб, на дизель или на зону захотел? Мало тебе два года Афгана было?! Я тебе устрою! Тебя мама еще долго не увидит!..
Банда обернулся к притихшим бойцам.
– Кто держал? Выйти сюда, – ткнул он, пальцем в пол перед собой.
Несмело, переминаясь с ноги на ногу и боясь поднять глаза, выползли на середину блиндажа четыре придурка, только-только попавшие в Афган.
Они-то и должны были сменить в этом взводе увольнявшихся Грушевского и Савельева.
– Долболобы! Вы хоть понимаете, что вам за групповуху органы отвесят? Рэмбо! Сильными себя почувствовали, целым взводом бабу завалили. Что, с воли давно приехали? По девушкам успели соскучиться?
– Товарищ... – попытался провякать кто-то из них, подымая на Банду свои виноватые глазенки.
– Заткнись!
Банда еле удержался, чтобы в кровь не изметелить эти тупорылые морды.
– Анушидзе! – позвал Бондарович командира второго отделения, шустрого расторопного грузина, на которого всегда можно было положиться.
– Я!
– Грушевскому прибинтовать руку к телу, самого связать и положить на лежак до прибытия на смену третьего взвода. Старшего сержанта Савельева разоружить, забрать ремни, шнурки и посадить под замок в каптерке. Назначить караул по его охране. С этих гусей, – Банда кивнул на четверых «держателей», – глаз не спускать. Оружие пока забрать, выдать только в случае нападения «духов».
Он посмотрел на девушку, сидящую на земле за ящиками, сжавшуюся в комок и тихо плакавшую от боли, страха и унижения.
– Ей дашь пока бушлат прикрыться – и к нам, в наше укрытие. Платье ее должно быть зашито – и старательно зашито! – силами этих придурков, – он снова кивнул на четверку, – через пятнадцать минут. Вопросы?
– Никак нет!
Старлей постоял еще несколько минут, вглядываясь в лица своих притихших бойцов. Ребята не могли выдержать его взгляда и поочередно опускали глаза, натыкаясь на холодный и презрительный блеск в зрачках своего командира.
– Придурки! Скоты вы, вашу мать! Что ли у кого ни мозгов, ни совести нету? Никому противно не стало? Бабу – всем взводом! Гиганты сопливые...
Тьфу! – он с горечью сплюнул себе под ноги. – Глаза б мои вас не видели!..
Резко повернувшись, он вышел на солнце и жадно закурил, стараясь хоть немного успокоиться.
Да, хлопцы, конечно же, устали. Хлебнули всего-всего. Тот же Груша или тот же Савелий два года, от звонка до звонка, прослужили в Афгане. Савельев награжден орденом Красной Звезды, медалью «За отвагу». Два ранения, одно из них из разряда тяжелых. И Грушевский свою «За отвагу» надраил уже, чтобы на дембельский китель повесить...
Да, много хороших ребят, их друзей, отправилось уже на родину в «черных тюльпанах», кто подстреленный в патрулях на улицах Кабула, кто взорвавшийся на мине, ловко замаскированной в легкой мелкой пыли горных дорог, кто сгоревший заживо на глазах товарищей в пылающих бэтээрах...
Да, всем им надоело все это до чертей зеленых.
И психика у них у всех уже сдвинутая, и нервы никудышные, и ненависти к проклятым «духам» хоть отбавляй...
Но так подло насиловать девку!.. За что?! Она-то в чем виновата?..
И главное – что дальше-то делать?
В соседнем полку, поговаривают, был такой случай: оттрахали бабу из кишлака всем взводом, а потом добили и похоронили, чтобы афганцы про то никогда не прознали... Но это ведь только поговаривают, а как там на самом деле было – один Аллах знает. Может, его парни тоже от главного свидетеля подобным же образом избавиться хотели?
Во двор вывели афганку. Платье на ней уже было в порядке, сама она немного успокоилась, и только ее красные заплаканные глаза выдавали то, что с ней только что приключилось.
Здесь, во дворе, на свету Банда рассмотрел, что она была уже далеко не девушкой – на вид ей можно было дать даже лет тридцать пять. Это обстоятельство почему-то немного успокоило старшего лейтенанта.
Он отвел ее к себе и усадил за стол, где взводные все еще резались в свою бесконечную «тысячу».
– А елки-палки! Сашка, это что за явление? – даже привстал от удивления Востряков, командир первого взвода, бойцы которого и натворили, кстати, все эти страсти.
– Твои орлы постарались – трынды им, видишь ли, сильно захотелось. Изнасиловали ее всем взводом.
– Ты что, правда, что ли?
– Я там Грушу немного покалечил. И Савельев под арестом. Сдам, на хрен, в прокуратуру, пусть получат свое под завязку, кони страшные. – Бондарович уже почти успокоился, и своей категоричностью и напускной жестокостью сам себе пытался добавить решительности.
– А е-мое!..
В помещении повисла тяжелая гнетущая тишина. Каждый из офицеров хорошо понимал, в какую паршивую историю они все теперь влипли.
От военных следователей хорошего не жди. Затаскают на допросы, на снятие показаний. Затребуют кучу справок, документов, рапортов. Вынесут какое-нибудь частное определение о неполном служебном соответствии и разгильдяйстве, которые проявились в недостаточном контроле над вверенным подразделением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101