Судорожный вздох дикого ужаса пронесся над толпой «зэков», и даже повидавший на своем веку многое Банда почувствовал, как противно подкатывается к горлу тошнотворный комок. Он отвернулся, не в силах смотреть на эту жуткую картину.
– Аллах акбар! – радостно вопили вокруг него таджики, будто одержав неслыханную победу над грозным и могущественным врагом своего Аллаха.
А через несколько секунд еще четыре головы скатились в лужи стаявшего снега, навсегда отделившись от бренных измученных тел неудачливых беглецов.
Их головы, водруженные на колья, несколько месяцев торчали перед бараками «зэков», пока птицы, дождь, солнце и ветер не испортили окончательно это «наглядное пособие» для остальных, придуманное Ахметом...

* * *

– Вот такие дела, Олежка, там и творились...
– Ни хрена себе! – Востряков аж содрогнулся, будто сбрасывая с себя оцепенение и ужас рассказа Банды. – Если б не ты мне все это рассказывал, я б и не поверил, наверное...
– А я это все своими глазами видел... Наливай, Олег! Не дай Бог снова все это пережить!
Они пили, не пьянея, и лишь одно чувствовал Банда – с каждым новым стаканом и с каждым новым рассказанным эпизодом ему становилось легче и еще больше хотелось выговориться, выложить все, что накипело за эти годы.
– Короче, ты понял, что там творилось. С каждым днем я чувствовал, что закипаю все больше и больше. Я ненавидел этих чучмеков всей душой... И исправно работал на Ахмета, получая за свою шакалью работу неплохие бабки.
Банда взглянул на Олега, будто ища поддержки, но друг на этот раз промолчал, и тогда Сашка заговорил снова:
– Но, Олежка, это, оказывается, было еще не самое страшное. Гораздо худшие штучки вытворял Ахмет. Я это узнал случайно.
По голосу Бондаровича Востряков вдруг понял, что именно сейчас друг расскажет то, что в корне изменило его жизнь и что пригнало его сюда, в Сарны.
– К нам периодически, строго раз в неделю, прилетал вертолет, и на нем Мурат отправлял куда-то контейнеры. В этих жестянках, как мы с Хлыстом предполагали, были какие-то вытяжки из наркотиков или полуфабрикаты из «травки», заготавливаемой в горах «зэками», – Банда снова закурил, и то, как нервно он затянулся, красноречивее любых слов свидетельствовало о его волнении. – Охранники из таджиков выносили эти контейнеры из бани, а уже мы таскали их к вертолету. Нас с Хлыстом никогда не пускали в баню, и поэтому мы догадывались, что там есть что-то такое, чего нам видеть не положено. Мы думали – лаборатория, но даже и представить себе не могли, какая именно... Налей, Олег, ну его! Как вспомню, так аж руки трясутся; мать твою!
Востряков понимающе кивнул и, быстро разлив водку, протянул Банде его стакан. Сашка снова выпил водку, как воду, даже не потянувшись за закуской.
– Короче, было это неделю назад. Снова, как всегда, прилетел вертолет, снова мы носили эти контейнеры... Но вдруг Хлыст споткнулся, и контейнер вылетел у него из рук. Крышка отскочила, а оттуда – кровь... Прямо мне на сапоги, понимаешь?.. Ахмет Хлыста тут же, на месте, прирезал... И тогда я не выдержал, сорвал с плеча «калашник» и...
– Ну?
– Положил всех, кто был в это время в лагере. Мне повезло, часть охранников с «зэками» в горы ушла, так что с оставшимися справился...
– Так, а что это за кровь была? – теперь разволновался уже и Востряков, живо представляя себе всю эту картину и искренне переживая за друга.
– Там в лаборатории старичок сидел. Дедок как дедок – обыкновенный фельдшер. Его-то я и допросил. Кровь, Олежка, они в принудительном порядке каждый четверг брали. Баня – для отвода глаз. На самом деле – донорский пункт. По поллитра, как этот врач траханый сказал мне, в принудительном порядке выкачивали из каждого.
– Охренеть можно!..
– Не то слово!.. Братья эту кровь куда-то, то ли в Пакистан, то ли в Иран, продавали и именно с этого имели самый большой навар. Наркотики – тьфу! За кровь им платили обалденные бабки, – Банда снова потянулся за стаканом, и Олежка с готовностью налил ему и себе. – В общем, кончил я всю эту кровососную команду, собрал там кое-какое оружие, взял машину Ахмета – и на пяту. Думал, что никогда из Таджикистана этого проклятого не вырвусь. Засаду мне на дороге устраивали, погоню посылали... Это когда их вертолет вовремя не вернулся, мафия местная подсуетилась.
– Ну-у, тебя взять не так-то просто, старший лейтенант Банда... – убежденно протянул Востряков, внимательно и с уважением глядя на друга. – Кого другого, но уж тебя я хорошо знаю, черта!
– Они теперь, наверное, тоже догадываются, – вдруг рассмеялся Банда, – и Аллаху своему жалуются!
Он рассказал Олежке все, и теперь ничего не оставалось меж ними недоговоренного, не лежало неподъемным камнем на совести. И напряжение отпустило Банду. Приключения последней недели теперь его даже веселили.
– Я тебе еще расскажу, как добирался до тебя, – со смеху помрешь! – ржал он, толкая в плечо Вострякова. – Гаишников насмотрелся – во! Тупые все, продажные... У меня в кузове целый арсенал, а им по хрену, лишь бы «зелеными» платил. Я теперь, брат, Басаеву, тому террористу из Буденновска, на все сто процентов верю!
– Да я и не сомневался, что он правду говорит, – поддержал Банду Олег. – Я же тоже поездил дай Боже, видел этих козлов в форме. Охранники правопорядка, мать их!
Водка теперь наконец-то подействовала, и с каждой минутой хмелея все больше и больше, парни долго еще ругали милицию, порядки в стране, потом смеялись над правительствами и президентами, травили анекдоты, стреляли из автомата Калашникова по воде, твердо уверенные в том, что смогут попасть в воображаемую огромную щуку, из которой бы получилась еще одна знатная уха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101