.. Московское время – четыре часа утра. Говорит „Маяк“...»
Сашка невольно взглянул на часы – точно. Его старый надежный «Ориент», настоящий, купленный еще в «Березке» за шестьдесят чеков, старательно показывал час ночи по местному поясному времени.
– Два с половиной часа пути. Значит, к половине четвертого буду уже в Дехканабаде. Отлично, даже выспаться успею! – вслух самому себе сказал Банда и, снова включив кассету с песнями Цоя, повернул ключ зажигания. – Вперед...

* * *

И я вернусь домой.
Со щитом,
а может быть, на щите.
В серебре,
а может быть, в нищете
Но как можно скорей.
Востряков «получил свое» неожиданно и, что самое обидное, не вовремя.
Все уже было кончено.
Просидев в Афгане десять лет и обильно окропив горы этой земли своей кровью, советские войска бесславно покидали эту землю. Уже никого не осталось на юге страны, под Кандагаром и Калатом.
Уже ушли все из Джелалабада, оттянувшись к Кабулу. Уже, по слухам, сворачивались в Герате, отходя в Кушку. Но их батальон все еще воевал, действуя практически автономно, в отрыве от всех остальных, обеспечивая проходы колонн и разведку перевалов.
Их на «вертушках» перебрасывали с места на место по два-три раза в неделю, и парни просто не успевали запоминать названия кишлаков, долин, гор и хребтов, может быть, в последний раз переходивших под контроль шурави.
Сашка водил свою роту осторожно, спокойно, без лишнего риска и авантюризма. Мало того, что ротный поклялся сам себе вывести отсюда как можно больше живых, – чувствовалось, что настроение у его ребят уже не то. Они стали нервными, психованными, легкое ранение товарища воспринимали с завистью, а смерть – с яростью, в дикой ненависти громя засады «духов» и даже старательно добивая раненых. Тактика Бондаровича: не лезть на рожон, четко просчитывать любой ход и любую внештатную ситуацию вкупе со слаженностью бойцов и великолепным знанием каждым своего дела – все это приносило свои плоды, и рота Банды была, пожалуй, самой укомплектованной в батальоне, а может, и во всей их десантно-штурмовой дивизии особого назначения.
И все же не зря говорят: сколько веревочке ни виться – конец будет.
...То утро не предсказывало никаких проблем – все было просто и ясно как божий день. Рота получила боевой приказ в составе двух взводов выдвинуться на расстояние до пятнадцати километров и занять высоту в определенном квадрате, обеспечив тем самым беспрепятственный проход через перевал колонны живой силы и техники.
Все было привычно. Воздушная разведка каких-либо сил противника в том квадрате не обнаружила, единственная опасность могла поджидать на той самой определенной командованием высоте – какой-нибудь небольшой отряд «духов» вполне мог рассеяться на этой стратегически важной точке, поджидая, когда появятся на дороге жертвы. А потому три бэтээра роты Бондаровича спокойненько и беспечно, вздымая над дорогой тучи пыли, на максимальной скорости неслись в указанный квадрат. Бойцы, рассевшись на броне, хоть и сжимали по привычке направленные на обочину автоматы, все же курили и веселились, расслабившись на ласковом утреннем солнышке.
Они не прошли, наверное, еще и половины пути, как все это и произошло.
Взрыв огромной силы, вмиг поглотивший натужный рев двигателей бэтээров, сотряс машину Вострякова, шедшую первой. От резкого торможения Банда чуть не свалился в люк, но, удержавшись, поднял глаза и содрогнулся.
Бэтээр Вострякова напоролся на мину. Бойцы как горох покатились с брони в разные стороны, а из-под левого бока машины повалил густой черный дым.
Банда заметил взводного – тот спрыгнул внутрь бронетранспортера, и через несколько мгновений распахнулся боковой люк и оттуда кубарем выкатился солдат, с обезумевшим от ужаса лицом бросившийся к пока еще неповрежденным бэтээрам.
В этот же миг, слетев откуда-то сверху, с горы, мелькнула яркая молния выстрела из гранатомета, и взрыв раздался уже чуть позади Банды, у замыкавшей их дозор машины.
Сашке даже не надо было отдавать команду – его бойцы без подсказок своих взводных и ротного уже рассыпались по обочине, ведя прицельный огонь по огневым точкам «духов» и короткими перебежками двигаясь вверх, на склон. Весело затараторили крупнокалиберные пулеметы бэтээров, и Сашка, спрыгивая вниз, в люк, успел заметить, что стреляет и машина Вострякова.
– Быстро вызови «вертушки»! – крикнул ротный водителю. – Сами можем не справиться, мать ихнюю! Доложи комбату – один бэтээр подбит, напоролся на мину. Есть раненые. Пусть быстрее пришлют помощь!
Когда он снова выскочил на броню и спрыгнул, осматриваясь, на землю, его сердце больно, по-живому, резануло чувство неотвратимой беды: бэтээр Вострякова уже молчал, и из открытого люка водителя наружу пробивались языки пламени. Большинство ребят первого отделения первого взвода, сидевших во время взрыва на броне и послетавших на землю, уже вряд ли когда-нибудь пошевелятся – стрельбы с того фланга совершенно не было слышно, а неподвижные фигурки солдат застыли в афганской пыли в неестественных позах.
Банда порадовался за второй взвод, который четко и грамотно атаковал противника на правом фланге, огнем пулеметов и гранатометов подавляя огневые точки «духов».
И все же силы были явно неравные. «Духи», по количеству в несколько раз превосходящие силы его неполной роты, занимали куда более выгодную позицию, сверху старательно и беспощадно поливая шурави огнем.
Банда принял решение немедленно отходить.
По рации он отдал приказ командиру второго взвода лейтенанту Акулику прикрыть их и потихоньку концентрировать силы, готовясь к отходу, а сам подозвал командира второго отделения взвода:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101