– пытливо прищурился Востряков, рассматривая Банду.
– Южный... У меня к тебе... разговор больший... и серьезный... – фыркая и пыхтя, обливаясь водой, начал Банда. – Очень серьезный разговор, Олежка...
– Ладно-ладно, поговорим... Но потом. А сейчас пошли в хату, мама нас уже заждалась. Небось весь завтрак остыл, пока ты тут плескался, – накинув Банде на шею полотенце, сказал Вострявков. – Пошли и скруток свой прихвати, не стоит ему здесь без присмотра валяться!
Несколько часов просидели они потом в бане, попивая пиво и вспоминая Афган. Затем покатались на машине Вострякова – старом «Опеле-асконе» – по Сарнам. Банде очень понравился этот небольшой и тихий зеленый городок. Съездили и на фирму Олега, где подобрали для Банды одежду – джинсы, тенниску, кроссовки, ветровку...
Вечером они снова сидели в саду, где Галина Пилиповна накрыла шикарный стол – вареная картошка, огурчики, грибки маринованные, жаренная с лукой свинина и сказочно пахнущее, тающее во рту подкопченное сало с аппетитными мясными прослойками. Под такую закуску не грех било и выпить, и когда первая опустошенная бутылка «Казацкой» ушла под стол и Банда сходил в свой джип за подаренной Турсуновым «Смирновкой», языки ребят стали ворочаться более быстро и разговор у них получился пооткровеннее. Мать вскоре ушла в хату спать, оставив хлопцев наедине.
– Так ты не женился еще, Олежка?
– Да ну! Ты же видел – бизнес не позволяет, все времени нет с девками хороводиться, – засмеялся Востряков. – А ты, старлей, гляжу, тоже неокольцованный? Знать, зазнобушку еще не отыскал?
Банда отрицательно замотал головой.
– Расскажи, как ты? После госпиталя-то домой сразу поехал? Долго отходил?
– Ну, – Востряков сочно хрустнул огурцом, – сначала в Термезе валялся, ты же знаешь. Потом в Москву перевезли, грудь плохо заживала. Мне ж гады легкое тогда задели... Комиссия признала – не годен к строевой, а я и рад – надоело до чертей зеленых! Рапорт на увольнение по состоянию здоровья – и домой!.. Давай, Банда, за тех, кто там остался, – молча, стоя, по-нашему, как там. Помнишь?
– Давай!
Они выпили, помолчали, закусывая, и бывший лейтенант продолжал:
– Приехал – слабый-слабый, мать аж за голову схватилась. Ноги болят, дыхания никакого, голову при перемене погоды ломит – жить не хотелось...
Вернулся, словом, сынок – грудь в орденах, да самой груди нету... Наплакалась она по ночам!.. Я ведь все слышал, подолгу заснуть не мог.
– Я тоже, Олежка, пока к тишине привык, к темноте, спокойствию, по полночи без сна валялся...
– Ну я и говорю... Но знаешь, полгода своего молока попил, – кивнул Востряков в сторону хлева, – воздухом родным подышал, а мать тут по бабкам побегала, какие-то травы на ноги и на грудь клала, какие-то заклинания надо мной старушки пошептали, так, поверь, Бог или черт помог, но...
Тьфу-тьфу! Вроде полный порядок теперь!
– Это хорошо, – немного пьяновато согласился Банда, подцепив вилкой маринованный боровичок.
– Ну а когда оклемался, думаю, поработать надо бы. Знаешь, огород хоть и свой, да и скотина своя, а без копейки – не то. Мать, – она у меня учительница, – гроши получает, не мог же я у нее на горбу-то сидеть... Вот. А у меня – сестра бухгалтером на молокозаводе. Поговорила там с кем надо – взяли меня начальником охраны. Ешь твою клешь – четыре пенсионера на проходной да два божьих одуванчика в ночных сторожах. Зарплата – тьфу, а чуть что – куда охрана смотрит, мол, сметану, масло, сыр центнерами с завода тянут, – Востряков разочарованно вздохнул и налил еще по одной. – Короче, я не выдержал да плюнул на все это гнилое дело... Давай, Банда, шмякнем за жизнь нашу с тобой собачью.
– Поехали!
Парни дружно опорожнили стаканы, привычно занюхивая хлебом.
– И кем ты устроился?
– А никем! Работы тут, в городе родном, никакой... Словом, покумекали мы тут с парнями, кстати, здесь еще трое, которые из Афгана вернулись, и решили начать бизнес. Сначала по мелочам – тот же сыр да масло на Россию гнали, а оттуда шмотки возили, потом в Польшу. Не поверишь – три сотни стаканов «малиновских» на базе взяли по тридцать копеек за штуку да кастрюль несколько десятков.
Ну, водки еще захватили... А, вспомнил, и пару фотоаппаратов купили. Да... Так привезли с хлопцем одним каждый по видак. За один рейс. Не слабо, а? Во, время было когда-то!
– Вспомнил ты, однако...
– А потом, дорогой мой старший лейтенант", стали мы тачки из Польши гонять. Познакомились случайно с одним чудаком, поляком. Так он покупал их в Германии, перегонял под Варшаву, там мы с ним рассчитывались и сюда гнали. Вот тогда дела у нас пошли – ты бы видел! По триста баксов чистого навара с машины – как не хрен делать.
– Обалдеть... – Банда почувствовал, что уже выпил достаточно много, и сел прямо на траву, почти под стол, уставившись на ночное звездное небо. – Здорово у вас здесь, Олежка!
– А то!
– Давно мне так хорошо не было.
– Раньше приезжать надо было, Банда. Я уж не знал, где тебя и искать-то. Последний раз написал, что увольняться собираешься, и с тех пор – ни слуху ни духу... Не, я не понял, ты мне вообще расскажешь что-нибудь? Откуда «точило» такое пригнал?
Где «пушки» взял, притом такие крутые? В армии ты сейчас? Или в мафии, в натуре?
Вдруг он замолк и как-то подозрительно прищурился, приглядываясь к Банде:
– Слышь, Банда, а может, ты меня трясти приехал, а? Может, ты на Быка работаешь? Я ж ему, подлюке, сказал, чтоб в этот город больше не совался!
– Да ты что?! Охренел, что ли? Сам ты бык бешеный... Сам же в гости звал!
– Ну извини, Банда, – Востряков сразу же взял себя в руки, и в его голосе прозвучало самое искреннее раскаяние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101