- Да, удовольствие он от жизни получает, это несомненно. - Я потрепал старого пса по голове, и его хвост энергично застучал по коврику у очага, служившему ему подстилкой. - Боли он не испытывает и радуется, чему может.
- Если бы не чертов кашель,- проворчал его хозяин. - Покоя ему не дает. А сегодня совсем разыгрался, вот я вас и вызвал.
- Ну совсем кашель не пройдет, но помочь, когда очень скверно становится, все-таки можно. Сейчас сделаю укол и оставлю таблетки.
После инъекции я отсчитал запас моих верных окцитетрациклиновых таблеток.
- Спасибо, мистер Хэрриот. - Старик взял пакетик и положил его на полку. - А вообще-то он как?
- Трудно сказать, мистер Чандлер. - Я замялся. - Я видел много собак с больным сердцем, которые жили годы и годы, а с другой стороны... Ждать можно всего. В любую минуту.
- Ну да... понимаю, понимаю. Будем надеяться на лучшее. Только старому-то вдовцу вроде меня немножко тоскливо становится. - Он поскреб в затылке и виновато улыбнулся. - Ночь сегодня скверная выдалась. С телевизором повеселей было, да он не работает. - Старик кивнул на темный экран в углу. - За чаем совсем разладился. Я чертовы ручки крутил и так и эдак, и все без толку. Вы в этих штуках понимаете?
- Боюсь, что нет, мистер Чандлер. Я телевизор купил совсем недавно. В начале пятидесятых телевизор был еще новым чудом, а для тупиц в технике вроде меня - непостижимым чудом. Тем не менее я подошел к нему и включил, а затем принялся вертеть ручки, нажимать на кнопки, подтягивать проволочки, щелкать выключателями. Внезапно старик у меня за спиной вскрикнул:
- Э-эй! Есть оно! Есть изображение.
Я растерянно уставился на экран, где по техасской равнине несся галопом отряд шерифа. Чем-то я пронял таинственный ящик.
- Колдун вы, мистер Хэрриот! - Лицо старичка просияло. - Сразу мне веселее стало.
Я испытал непривычное горделивое торжество.
- Ну очень рад, что сумел помочь! - Однако, взглянув на собаку, прильнувшую к коврику, я перестал радоваться.
- Если ему станет хуже, позвоните, - сказал я и вышел из домика со скверным предчувствием, что скоро услышу от мистера Чандлера печальное известие. И что-то для меня кончится. Я ведь успел привязаться к старому Дону, одному из самых покладистых пациентов, усердному хвостовилялыцику, которого лечил много лет.
Ждать пришлось недолго. В семь часов вечера три дня спустя зазвонил телефон.
- Чандлер говорит, мистер Хэрриот.
Голос был расстроенный, и я приготовился к худшему.
- Не хочется мне вас беспокоить, мистер Хэрриот, но, может, вы ко мне заглянули бы?
- Ну конечно, мистер Чандлер. Сию же минуту. Я понимаю, как вам тяжело.
- Да уж, худо, дальше некуда. Но я знаю, вы его подправите.
Мне вспомнилась какофония, звучавшая в стетоскопе, и я почувствовал, что обязан сказать правду.
- Мистер Чандлер, четырнадцать лет - срок долгий. Все изнашивается.
- Четырнадцать? Так ему, чертову сыну, и двух нет!
- ДВУХ?! - Неужели у старика в голове помутилось? - Дону еще и двух нет?
- Дону? Да причем тут Дон? Ему от таблеток очень даже полегчало. А вот телевизор этот треклятый опять не работает, хоть ты что! Может, заглянете починить его, а?
29

Фермер Уайтхед с сомнением потер подбородок.
- Что-то я в нем не разберусь, - сказал он. - Вроде бы на работника с фермы не очень похож, да и сам говорит, что был школьным учителем, но видно, что в уходе за скотиной разбирается. Ну я его пока на пробу беру. Привередничать-то мне особо не приходится: найти, кто согласится жить в таком глухом месте, не очень-то легко. Так вы мне скажите, как он вам покажется.
- Обязательно. - Я кивнул. - А он женат?
- Что есть, то есть! - Фермер ухмыльнулся. - И жена, и детей семеро!
- Семеро? Да, семья не маленькая.
- Верно. Я и взял-то его отчасти из-за этого. Ему негде жить, а у нас тут есть хороший дом. Просторный. Он совсем вроде в отчаяние пришел, ну и мне его жалко стало. - Мистер Уайтхед помолчал и задумчиво посмотрел через двор. - Какой-то он из ряда вон выходящий...
Я направился к двери, а фермер сказал мне вслед:
- И зовут его Бэзил Куртенс. Имечко тоже не из обычных, верно? В коровнике я с интересом оглядел Бэзила. Лет тридцать пять, решил я. Очень худощавый, смуглый - ну просто испанец. Меня ой приветствовал широкой улыбкой.
- Здрасьте! Ох, ну и холодрыга же нынче! На лугу того и гляди легкие отморозишь.
- Вы правы, - ответил я. - Подморозило сильно. - И снова всмотрелся в него. Говорил он совсем не как школьный учитель. Но в нем чувствовалась бодрая лихость, темные глаза дружески поблескивали - он мне понравился.
Корова, к которой меня вызвали, прихрамывала на левую заднюю ногу, и, когда я нагнулся и сунул палец в межкопытную щель, она предостерегающе меня лягнула.
- Пожалуйста, подержите ее за голову, - сказал я.
Бэзил изящно наклонил собственную голову в легком поклоне и вошел в стойло. Но он не ухватил корову за рог и не сунул пальцы ей в ноздри, как делается обычно, а обнял ее за шею и прижал голову к груди. Ничего подобного я еще ни разу не видел, но цель, казалось, была достигнута: корова спокойно позволила мне поднять ее ногу. Постукивая по подошве ручкой копытного ножа, я скоро нашел болезненный участок.
- Небольшой абсцесс, - сказал я. - Придется его вскрыть. Удобнее всего будет задрать ей ногу, перекинув веревку вон через ту балку. Вы не принесете веревку?
Вновь легкий наклон головы, изящный поклон, и он пошел по проходу широкими грациозными шагами. Вернувшись, он красиво протянул мне веревку, наклоняясь от бедра, точно портной, демонстрирующий свое изделие.
Я затянул веревку вокруг копыта, перебросил другой конец через балку, Бэзил бодро потянул за нее, и я начал строгать рог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109