– Ты чем-нибудь недовольна? – спросил я, когда её внимание ко мне приняло явно негативную форму.
– Мне кажется, – задумчиво ответила она, – что ты ко мне совсем равнодушен. Неужели я не стою того, чтобы сказать мне хорошее слово?
Мне захотелось резко ответить, что кучу самых лучших слов я ей наговорил не далее как сегодня утром, однако, я сдержался и попытался изобразить из себя пылкого влюбленного.
Катя немного успокоилась, и у меня появилось чувство, что удалось избежать скандала и истерики посильнее вчерашней.
Объективно не было никаких предпосылок к такому нашему «неадекватному» поведению. Возможно, я не был влюблен в Екатерину Дмитриевну так сильно, как в Алю, но она была мне глубоко симпатична, восхищала как женщина, вызывала сильные эмоции. Короче говоря, у нее не было ни одного качества, которое могло раздражать, а она меня раздражала. Очень хотелось сказать ей резкость, обидеть...
Она, как будто чувствуя мое настроение, становилась все пасмурнее.
«Ну уж нет!» – решил я и, когда она в очередной раз неприкаянно проходила мимо меня, поймал ее за руку и усадил к себе на колени.
Катя дернулась, пытаясь освободиться, но я не дал, прижал к себе и начал целовать. Хорошие слова тоже нашлись...
Сначала мне пришлось себя подстегивать и искусственно распалять. Однако, постепенно гормоны начали работать, а вслед за ними и все остальное...
«Мы повторим, и дай нам бог всегда так согреваться в лучшие года».
...Ночь была великолепной: уютно тарахтел дождь, керосиновая лампа теплым светом освещала поле нашего сражения, покрытое обнаженными телами.
Плюнь в глаза тому, кто упрекает
ас с тобою в бл...ве и разврате,
Он или дурак, или не знает,
Что такое женщина в кровати,,.
Таким немудрящим стишком какой-то безымянный автор попытался оправдаться за нарушение нравственных норм. Я решил не оправдываться и просто взял от жизни и судьбы все, что она мне предложила на этот час.
Этой ночью Катерина в постели была великолепна. Я в очередной раз склонился перед женщиной, способной преодолеть бремя условной морали. Казалось, что она брала дань за предшествующие «бесцельно прожитые годы».
– Ты, правда, ничего не знала о такой любви? – спросил я, когда нам пришлось ненадолго оторваться друг от друга.
– Догадывалась, – созналась Катя и покраснела, что было очень логично после всего, что мы вытворяли. – Только мне все это казалось таким нереальным, вернее, не относящимся ко мне...
– Ну и как тебе нравится реальное воплощение? – сказал я, немного лукавя и нарываясь на комплимент.
– Я не думала, что это может быть так возвышенно! – ответила она, явно не принимая в расчет мое участие в этом таинстве.
Заснули мы под утро, утомленными и пресыщенными. Жаркие перины медленно высыхали от любовного пота.
...Утром, за завтраком, мы сидели друг против друга, изредка сталкиваясь руками у солонки или графина с морсом. Екатерина Дмитриевна, бледная, с сияющими глазами, сонно щурилась и улыбалась нежно и смущенно.
– О чем ты думаешь? – спросила она, заметив, что я внимательно ее рассматриваю.
– Мне кажется, ты слишком рано родилась. Тебе будет трудно реализоваться в это время. Боюсь, что тебе будет невозможно найти людей, которые смогут тебя понять и оценить.
– Но ты-то меня ценишь? I
– Ценю, однако, неизвестно, сколько времени мы будем вместе,
– Вы хотите оставить меня? – Катя перестала улыбаться.
– Не хочу, – честно признался я. – Только боюсь, что это зависит не от меня. Катя, постарайся поверить мне, я действительно человек из другой эпохи. Я не смогу тебе это доказать, да оно и неважно, не в доказательствах дело. Это так сложно, что я сам не могу во всем разобраться. Я хочу остаться с тобой, так же, как хотел остаться с Алей, я имею в виду Алевтину Сергеевну, однако, обстоятельства все время складывались так, что мы не могли быть вместе. Боюсь, что то же самое будет и у нас с тобой. У меня нехорошее предчувствие...
– Ты это серьезно? – спросила она, побледнев.
– Да, я со вчерашнего дня чувствую, что на меня начинают давить.
– Какие глупости, я совсем о другом, неужели ты «так же» хотел остаться с Алиной Сергеевной, как со мной? Остаться с этой старухой! – сказала Катя, дрожащими губами, но глаза ее сверкнули отнюдь не слезой.
Я не сразу переключился с одной мысли на другую и не понял, при чем здесь Аля. Потом до меня дошло.
– Мы не будем обсуждать прошлое и мои отношения с женой, – резко сказал я, пытаясь в зародыше подавить сцену ревности.
Однако, я не учел Катиного темперамента. Она вспыхнула и затвердела лицом. Что ни говори, но Бестужевских курсов она не кончала и в Смольном институте благородных девиц не обучалась. Моя подруга была правнучкой портного и внучкой купца, да еще «эмансипе» и богатой женщиной. Семейный скандал у нас получился совершенно безобразный. Катя впала в буйство и хлестала меня наотмашь самыми уничижительными, по ее мнению, словами.
Я выбрал наиболее обидную форму защиты, сочувственно слушал оскорбления, не включаясь в скандал. Сначала это только подстегивало «оппонентку», потом она переменила тактику и разрыдалась. Я не чувствовал за собой никакой вины, потому не очень сопереживал горестному окончанию ссоры. Однако, чем дольше я упорствовал в вежливом равнодушии, тем горестнее делались рыдания. В конце концов, все кончилось тем, чем обычно кончаются такие нелепые разборки: мне же пришлось утешать бедную страдалицу и доказывать, что я ничем не хотел ее обидеть.
Вволю наплакавшись и обессилев, Катя захотела пойти мириться в спальню, но тут заупрямился я, предложив как альтернативу прогуляться к Чертову замку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93