– Пятерых уложили! – восторженно сообщил штабс-капитан, вероятно, имея в виду не результаты взрыва, а предшествующую ему перестрелку.
Из того немногого, что мне удалось увидеть, стало понятно, что первую атаку мы отбили с большим уроном для противника.
– Как жахнет! – довольно сказал губернский секретарь. – Это что, чугунки взорвались?
– Чугунки, – ответил я и спешно спустился вниз.
Там у ворот уже собрались остальные участники обороны.
– Нужно сделать вылазку, – решил я. – Выходим разом!
Александр Егорович сбросил запорный брус со створок ворот, и мы выскочили наружу. Дым здесь уже рассеивался, и были видны результаты нашей самозащиты. Прямо возле ворот лежало несколько тел, то ли убитых, то ли оглушенных людей. Дальше в темноте ничего нельзя было разобрать, но мы и не рвались в глубокую контратаку, удовлетворившись и этим жутковатым зрелищем.
– Думаю, на сегодня с них хватит, – сказал я.
Однако, оказалось, что это не так. Теперь ружейный залп ударил со стороны леса и, вскрикнув, к воротам торопливо заковылял Александр Егорович. Остальных, включая меня, как ветром сдуло.
– Все по местам, – приказал я, а сам подбежал к опустившемуся на землю хозяину. – Что с вами?
– В ноги иуды попали, – проговорил он сквозь зубы. – Кровища хлещет!
– Дойдете до избы? – спросил я, помогая ему подняться.
– Не знаю, – ответил он и, опираясь на меня, запрыгал на одой ноге в сторону крыльца.
– Ефим, – окликнул я кучера, – посиди в моем окопе, я посмотрю, что у него с ногой.
– А здесь кто останется? – спросил он.
– Думаю, что сюда больше не сунутся.
Я помог хозяину взобраться на крыльцо и доковылять до лавки. Теперь, при свете керосиновой лампы, было видно, что вся штанина на его левой ноге потемнела от крови. Не мудрствуя лукаво, я разрезал ее снизу доверху ножом и видел, как из пулевого отверстия в бедре, пульсируя, вырывается кровь.
Женщины медленно сползали с печи, видимо, намереваясь хоть чем-нибудь нам помочь. К сожалению, заниматься лечением раненого я не мог. Судя по решительности нападавших, они в любую минуту могли начать новую атаку. Потому я лишь перетянул бедро выше раны веревкой и попросил Катю продезинфицировать рану водкой и перевязать чистой холстиной.
– Ты же говорил, что выпить ничего не осталось! – недовольно заворчал хозяин, когда я вытащил спрятанную заначку. – Совести у тебя нет, Григорьич, похмелиться не дал!
Однако, мне было не до того, чтобы выяснять отношения. Оставив Кудряшову разбираться с фермером и его раной, я побежал на свой боевой пост. На дворе после недавних взрывов пахло серой. Ворота на этот раз кто-то заботливо запер. Никого из наших людей видно не было, вероятно, все заняли свои места. Я добежал до своего окопа и спрыгнул вниз. Там, прижавшись животом к брустверу, стоял Ефим и глядел в сторону ограды.
– Ну, что здесь? – спросил я, присоединяясь к нему.
– Кажись, готовятся перелезать, – ответил он, не поворачивая головы.
– С чего ты решил?
– Шум за оградой, – ответил он. – Как будто обо что скребут.
Я прислушался, но ничего особенного не услышал. Только что опять выстрелили наши с чердака, и в ответ прозвучало несколько ружейных хлопков примерно оттуда же, откуда стреляли и раньше.
– Ничего не слышу, – признался я.
– Не мешайте, – цыкнул на меня кучер, вылезая на бруствер. – Сейчас полезут!
Я не поверил, хотя уже не раз убеждался в превосходном зрении и слухе ездового.
Невдалеке что-то то ли хрустнуло, то ли стукнуло. Я вытянул шею и даже добросовестно повернул в нужную сторону ухо, но так и не понял, что означает такой непривычный звук.
– Это что такое? – не удержавшись, спросил я у Ефима.
– Лестницу приставили, а она концом съехала, – ответил он, не отрывая взгляда от изгороди, – сейчас полезут, готовьте спички.
Я послушался и вынул из кармана коробку отменных фосфорных спичек.
– Запаливай! – приказал Ефим, и я чиркнул головкой о специальную терку. Спичка вспыхнула, я прикрыл огонек от ветра и ждал дальнейших распоряжений кучера.
– Полезли, поджигай! – напряженным голосом прошептал он, и я подпалил нужную пороховую дорожку.
По земле змейкой помчался юркий огонек и вдруг пыхнул на конце ярким, живым пламенем. Оно взметнулось вверх, и сразу стало светло как днем. Во дворе уже было не меньше десяти гайдуков, еще четверо перебирались через ограду. Ослепленные светом и неожиданностью, все нападавшие словно застыли на своих местах.
– Пали, пали! – шептал мне в затылок Ефим.
Я поднес спичку к очередной пороховой дорожке Она вспыхнула, а я тотчас скорчился на дне окопа.
– Вниз! – закричал я Ефиму, который то ли замешкался, то ли любопытствовал, что будет дальше, и потянул его вниз.
В этот момент, как будто со звоном лопающихся барабанных перепонок, рвануло так, что посыпалась земля со стенок траншеи. Над нами с визгом пролетели осколки чугуна и металлической начинки мины. Сразу же истошно закричали несколько человек. Я вскочил на ноги и высунулся наружу. Как и во время прежнего взрыва, из-за густого дыма в уже нескольких шагах ничего нельзя было разглядеть,
– Готовь пистолеты! – крикнул я в самое ухо оглушенному кучеру.
Однако, его, кажется, контузило. Он посмотрел на меня ставшими круглыми глазами и растерянно затряс головой.
Оставив его в покое, я наблюдал, не продолжится ли атака. Дым медленно расстилался по двору. Уже стало видно несколько неподвижных тел. Из самого эпицентра взрыва выплыл какой-то человек и, качаясь, побрел в нашу сторону. Он упал метрах в пяти от окопа, попытался встать, опять распластался на земле и с тоской посмотрел мне в лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93