Я начал возиться с его цепями.
– Скоро вы? – крикнул от входа Ефим.
– Сейчас иду, только раскую Емельяна Пугачева.
– Вот уж это точно, заковали как Пугача, – отреагировал на шутку здоровяк, демонстрируя этим, что не чужд знанием русской истории.
– Подержите фонарь, – попросил я, освободив ему руки.
Он взял фонарь и подсвечивал мне, покуда я не отомкнул ножные кандалы. После чего мы заспешили к выходу.
– Ну, как там? – спросил я Ефима, наблюдавшего за ситуацией во дворе.
– Суетятся, – кратко ответил он. – Нужно поспешать.
В это время пьяный караульный поднял голову и бессмысленными глазами уставился на освобожденных заключенных.
– Выпить есть? – требовательно спросил он у здоровяка, уже собравшегося применить против него грубую физическую силу.
– Нет, – ответил тот, разжимая кулак.
– А зря, – укоризненно сказал страж, вновь опуская голову на стол.
Мне некогда было наблюдать за жанровыми сценкам, я торопливо сдирал с себя крестьянские лохмотья под аккомпанемент причитаний губернского секретаря:
– Господа, но ведь с нами поступили совершенно незаконно. Я чиновник почтового департамента, и меня не смели арестовывать! Господа, вы будете свидетелями!
– Тихо, – оборвал я возбужденного чиновника. – Иван, нам нужны хорошие лошади и оружие. На дороге две засады. Надежда только на тебя.
– Это можно, – подумав, ответил рыжий, – навалимся кучей на конюхов и ускачем.
– Так не выйдет, вы должны будете ждать нас за воротами, нам еще нужно отбить женщин, иначе они погибнут.
– Господа, господа! – вмешался в разговор чиновник. – О каких женщинах вы говорите! Нужно немедленно отсюда убежать и заявить в полицию.
– Заткнись, болван, – не сдержавшись, рявкнул я. – Сможешь?
– Долго ждать? – спросил рыжий,
– Не знаю, думаю, что не очень. Ты уже был на таких ритуалах? – Я кивнул в сторону павильона.
– Был, только внутрь не пустили, там для доверенных.
– Они пойдут, – я хотел сказать процессией, но подумал, что он меня не поймет, и поменял слово, – толпой от дома до риги?
– Точно, – подтвердил он.
– Женщин тоже поведут из дома?
– Ага, – сказал он. – Сначала ведут козла, потом идут барин и гости, за ними бабы, а там и все остальные, кому позволено.
– Посмотри, скоро они будут выходить?
Иван вышел наружу, огляделся, потом вернулся назад.
– Не знаю, столько народа я еще у нас не видел. Однако, похоже, что скоро выйдут, у них как первый петух запоет, самый праздник. Только как вы туда подберетесь, ведь порубают в капусту!
– Это уже наша забота, чтоб не порубали. – Мне не хотелось посвящать союзников в подробности операции. – Ваша забота – лошади. Как услышите большой шум, через пару минут ждите нас.
– Я – против! Нужно обращаться в полицию! – опять возник чиновник. – А ты, братец, за оскорбление еще ответишь! Это, видимо ли дело, крестьянину государственного человека оскорблять!
– Заткнись, вша! Будет мешаться под ногами, – сказал я Ивану и здоровяку, – под мою ответственность утопите его в нужнике! Ну, с Богом. Идите, сначала вы – потом мы, и осторожнее!
– Нешто! – откликнулся Иван. – Вам ружья не нужны? Можно, мы себе возьмем?
– Берите, – ответил я.
– Господи, благослови, – сказали, крестясь, все трое, включая губернского секретаря, и, забрав оружие сторожей, исчезли за дверями.
– А нам нужно порезать старую вот на такие куски, – сказал я, пластая ножом наше крестьянское тряпье и исподнее факельщиков на тряпицы размером чуть больше носового платка.
– Зачем?
– Скоро узнаешь, – пообещал я. – Станем с тобой бомбистами!

Глава 17

Шествие возглавлял козел. Откормленная животина с позолоченными рогами, увитая лентами, украшенная звенящими бубенчиками и блестками, самостоятельно выступала во главе процессии. Похоже было на то, что козла выдрессировали так, что он знал даже ритм движения и не отвлекался на шум и полыхающие факелы, и костры.
Сразу же за ним, как почетный эскорт, парой шли помещик Моргун с магистром Енсеном, одетые в европейские рыцарские доспехи. Узнал я их по непокрытым головам. Шлемы они несли в руках, прижав к левому боку. В правых руках у них были обнаженные мечи, видимо, для надежной защиты священного козла.
Следом, по трое в ряд, шествовали гости в варварски ярких средневековых нарядах. Было их человек тридцать пять-сорок. После них выступали три волынщика, со своими пронзительно ноющими инструментами. Вслед, тоже по трое, брело двенадцать простоволосых, босоногих женщин в белых балахонах. Первыми, я их сразу узнал, спотыкаясь, шли Екатерина Дмитриевна и Марьяша. Третьей в их ряду была, судя по фигуре, молодая девушка. После двенадцати женщин также, по трое, шли принаряженные слуги. Всю эту колону по бокам стерегли стрельцы с бердышами на длинных древках.
Честно говоря, меня зрелище не впечатлило. На мой вкус, ему не хватало масштабности и хорошей режиссуры. К тому же гости бездарно перемешали моды и народы, волынщики играли непонятно что, к тому же фальшивя и вразнобой.
– Готовься, – предупредил я Ефима, – я бросаю в Моргуна и гостей, ты в слуг.
Для нас наступал самый ответственный момент. Главная интрига заключалась в том, что я не знал, как будет рваться порох в тряпочных мешочках и, главное, когда.
Однако, другого случая испытать самодельное оружие у нас не предвиделось.
Мы медленно продвигались по обочине, параллельно с остальными участниками шествия, от дома к павильону. После предупреждения Ефим отстал от меня шагов на десять, чтобы находиться ближе к слугам. Я сунул руку за пазуху, вытащил оттуда самый большой мешок с пороховым зарядом, поджег от факела кончики узелка и бросил на дорогу впереди процессии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93