Дневной сон меня совсем не освежил, и настроение было еще более подавленное, чем раньше. Степаницкий сочувственно пожевал губами и неожиданно промокнул глаза кончиками пальцев.
– Что такое, вы плачете? – удивленно спросил я
– Так, знаете ли, совсем немножко. Ведь он был совсем мальчик, и мальчик хороший, – ответил он и стер слезы с морщинистых щек
– О ком вы говорите? – растеряно спросил я, начиная понимать, что произошло что-то очень плохое.
– О ком я говорю? Я говорю о своем тезке.
– Михаил Семенович, я не понимаю ваших загадок, что случилось?
– Они привезли его и бросили на паперти у церкви, так же, как сделали с моей бедной девочкой. Только он был уже мертвый.
– Кто привез, кого бросили? – сердито сказал я, начиная терять терпение – Вы можете говорить яснее?!
– Кого? Нашего урядника Мишу Суханова. Они бросили его прямо на паперти и сказали, что так будет со всяким, кто станет совать нос в чужие дела!
– Урядника? Мишу? – закричал я, вскакивая на ноги. – Когда? Ведь он совсем недавно поехал в город.
Парикмахер мне не ответил и забормотал, покачиваясь на месте:
– Когда я это увидел, то сказал себе, Мойша, ты не молодой человек, а Миша был совсем молодой человек, и тебе должно быть стыдно, что старики живут, а молодые умирают. Тогда я оседлал свою клячу и поехал сюда
– Ничего не понимаю, – растерянно заговорил я. – Он должен был поехать в город за порохом. Я ему велел ехать кружным путем...
– Если бы кто-нибудь мог понять эту жизнь! Ведь Миша был совсем мальчик!
– Прекратите плакать, – прервал я причитания парикмахера, – отвечайте только на мои вопросы. Кто привез урядника в город?
– Какие-то люди, которых как будто никто не знает, но знают все.
– Гайдуки из имения Моргуна? – прервал я его аллегорические речевки. – Да или нет?
– Да.
– Вы знаете их имена? Да или нет!
– Скорее нет, чем да, но я часто видел их в нашем городе, я их даже стриг и брил
– Еще что-нибудь знаете по этому делу? – для очистки совести спросил я, уже догадываясь, что молодой человек не послушался и отправился в имение призывать бандитов покаяться. Иначе было непонятно, как за такое короткое время они смогли его поймать, убить и, разобравшись, с кем имеют дело, привезти тело для устрашения в город.
– Я знаю то, что я видел, потому и приехал сюда! Вы, чужой человек, рискуете жизнью, а я не могу защитить своих детей!
– Черт возьми, – только и мог повторять я, не представляя, что милого, честного парня, которого мы с Ефимом только вчера спасли, больше нет в живых.
– А что делается в городе? – беря себя в руки, спросил я.
– В городе? Там у каждого своя жизнь, и никто не хочет совать свой нос в чужие дела!
– Вы знаете, кто в Уклеевске делает порох? – прервал я бесполезные причитания и заговорил о деле.
– Я в Уклеевске знаю все и даже чуточку больше.
– Сейчас поедем туда. Скажите моему помощнику, чтобы оседлал лошадей, а я пойду посмотрю, в каком состоянии наш хозяин и штабс-капитан.
Все сомнения по поводу правомочности своих действий против магистра и его гайдуков у меня развеялись.
Теперь у меня к ним был личный кровавый счет.
Наши пьяные соратники уже пробудились после сна. Александр Егорович даже спустился с чердака и с мрачным лицом сидел на завалинке возле избы. Увидев меня, он хмуро кивнул и отвернулся. Я остановился напротив него.
– Вы уже можете соображать? – спросил я, не очень щадя его похмельное самолюбие.
– Могу.
– А что капитан?
– Он там, на чердаке, – неопределенно ответил хуторянин.
– Из города приехал Степаницкий, рассказал, что гайдуки убили урядника Суханова
– А нам-то до него что за дело?
– Мы с Ефимом этой ночью спасли его в имении.
– А что вы там делали? – удивился Александр Егорович.
– В имении? Воевали.
– А мы с капитаном?
– Пили чужое вино. И поставьте Богу свечки, что вас ночью не зарезали как баранов
Такая «информация» вольному пахарю не понравилась, он нахмурился и отвел взгляд.
– Да? Не помню. Видать, был небольшой перебор, с кем не бывает. А больше выпить не осталось? Мне бы немного, только поправить здоровье.
Такое небрежное, скоротечное раскаянье меня разозлило. Однако, морализировать у нас не было времени. Нужно было еще успеть до темноты подготовиться к ночному нападению на имение Моргуна.
– Мы уезжаем в город, если хотите остаться в живых, сидите на чердаке и наблюдайте за дорогой.
– Понятное дело, не дурак. Так что, совсем нет ничего не осталось? Руки трясутся, я и выстрелить не сумею...
У хозяина тряслись не только руки, у него еще стучали зубы. Мне его стало жалко, хотя то, что они с капитаном учудили вчера, не лезло ни в какие рамки.
– Под лавкой в горнице осталась бутылка «Мадеры», – сказал я, собираясь уходить.
– Господь тебя наградит! – торопливо сказал он, устремляясь в избу. Потом остановился на пороге и предупредил: – За подворьем могут следить, выходите лучше лесом. Там, – он показал на калитку, через которую мы с Ефимом выходили в лес, – в ста саженях тропинка. По ней до города срежете пару верст.
Совершив этот подвиг самоотверженья, Александр скрылся в избе, а я направился в конюшню, где Ефим седлал лошадей. Мы устроили совет, как лучше добираться до города, по указанной тропе или дороге. Решили не рисковать и пробираться лесом.
Спустя четверть часа, ведя лошадей в поводу, мы вышли из усадьбы. День не в пример вчерашнему был теплым и солнечным. Размокшая после недавних дождей лесная тропа оказалась мягкой, а кое-где даже топкой. Верхом по ней было не проехать, и с версту мы шли пешком. Потом она вывела нас из леса, и мы оказались на неизвестной мне дороге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93