.. – начал я и замолчал на полуслове.
Этим самым Завидовым владел один красивый тунеядец по фамилии Трегубов, недолго прослуживший любовником Екатерины II и награжденный за это целым состоянием.
– Вы разве не знали? – виноватым голосом сказала Екатерина Дмитриевна. – Да что я за глупости говорю, откуда вы могли знать, вы же спали...
– Значит, не зря я, когда Ваську Трегубова лечил, почувствовал, что он на нее глаз положил! – слишком эмоционально воскликнул я.
– Что положил? – не поняла хозяйка,
– Глаз положил... Неважно, это так раньше говорили... Вроде, как заинтересовался. А, Алька-то какова, знала, что Васька на нее запал, а мне ни единого слова не сказала! Нет, Екатерина Дмитриевна, я все понимаю, глупо при данных обстоятельствах иметь какие-нибудь претензии, но врать-то зачем?!
– Кому врать, когда?! – воскликнула женщина с отчаяньем в голосе. – Простите, но я ничего не понимаю!
– Здесь и понимать нечего. Я лечил этого Ваську Трегубова после того, как его ранил волк, точнее сказать, оборотень. Со мной там, в Завидово – это Васькино имение – была и Аля. Я еще тогда почувствовал, что между ними что-то происходит, а она меня обманула, сказала, что он ей даже не нравится.
– Алексей Григорьевич, но ведь это было более полувека назад!
– При чем здесь «полвека»! Это для вас полвека, а для меня два месяца назад, и мне обидно... Впрочем, вы правы, что это я... Ревную, наверное... Этот Трегубов был таким писаным красавцем и то, что называется душкой. В него даже Екатерина влюбилась
– Какая Екатерина?
– Ну, та самая, которая Великая.
– Что вы говорите!
– Именно! Так вот этот Васька Трегубов от Али глаз не отрывал, а меня чуть «случайно» не застрелил. На цариц его, паршивца, тянуло!
– А вот теперь, Алексей Григорьевич, уже совсем я ничего не понимаю.
– А, по-моему, здесь все предельно ясно... Дело было так...
Я вкратце рассказал о том, что приключилось с нами в имении Трегубова, упомянув даже о том, что у Али были способности понимать, о чем думают окружающие. Поэтому она не могла не знать, что Трегубов в нее влюбился, и могла бы предупредить меня.
– А зачем ей было вас предупреждать? – резонно поинтересовалась Екатерина Дмитриевна. – Чтобы вы этого господина вызвали на дуэль?
Взрыв эмоций у меня уже иссяк, и я засмеялся.
– Сдаюсь, вы правы. Этот Василий Иванович был таким обаяшкой, что невольно вызывал раздражение.
– «Обаяшка», как это вы смешно сказали!
– Екатерина Дмитриевна, а что вы еще знаете про Алю?
– Больше ничего, Это бабушку нужно спросить, она с ней поддерживала отношения.
– Так давайте спросим!
– К сожалению, это пока невозможно.
– Почему?
– Бабушка дала обет, если вы выздоровеете, совершить паломничество в Новый Афон, и сегодня утром отправилась туда на поклонение.
– Что же она мне вчера ничего не сказала?!
– Мы боялись вас расстроить...
– А к чему такая спешка с паломничеством?
– Она давно собиралась, – как-то неопределенно ответила собеседница. – Бабушка очень любит Алевтину Сергеевну, да и вас тоже...
– А когда она вернется?
– Не знаю, скорее всего, через месяц. Бабушка путешествует по старинке, на «своих».
– Как же быть, я не смогу так долго у вас оставаться...
– Почему?
– Ну, хотя бы потому, что мне не на что жить, деньги, те, что у меня были с собой, ничего не стоят...
– Господи, какие глупости, пусть вас это не волнует, я... мы обеспечены, даже богаты...
– И вы мне предлагаете жить у вас на правах приживала?
– Ну, почему же приживала, в конце концов, мы отчасти ваши бывшие крепостные крестьяне. Живите здесь как сюзерен.
– Я, право, не знаю...
– Алексей Григорьевич, прошу вас, оставайтесь... – просто сказала хозяйка и так на меня посмотрела, что я смутился и отвел взгляд.
Считать, что я ей понравился, у меня не было никаких оснований. Для того, чтобы понять, что я представлял собой в этот момент, нужно было посмотреть на меня со стороны. Худой, нескладный, какой-то всклоченный, в дурацкой поддевке с короткими рукавами, в плисовых штанах, вправленных в сапоги «гармошкой». В таких не влюбляются, таких жалеют...
– Кстати, бабушка просила передать вам ваши вещи, которые были у нее на хранении.
– Мои вещи? Какие еще вещи и откуда они у нее?
– Она сказала, что часть осталась у них в доме, часть ей передала Алевтина Сергеевна. И еще, я хочу вас спросить, болезнь, о которой говорил доктор Неверов, ну то, что вы так быстро выросли и повзрослели, она опасна?
– Вы имеете в виду, не превращусь ли я через месяц или год в старика? Не думаю, меня больше удивило, когда я из взрослого мужчины превратился в подростка, но это не мой фокус. Видите ли, дорогая Екатерина Дмитриевна, в мире существует много такого, что сложно, а то и невозможно объяснить. Коли вы занимаетесь любительскими спектаклями, то, вероятно, знакомы с пьесами Уильяма Шекспира, у него в «Гамлете» есть такие слова: «Есть многое на свете, друг Гораций, что неподвластно нашим мудрецам...»
– Да, да, конечно, только откуда вы знаете Шекспира?
– Позвольте, голубушка, Шекспир жил задолго до меня, по-моему, в конце XVI – начале XVII века.
– Возможно, но я не предполагала, что он был известен в России.
– Ну, почему же. В России много чего было известно, и Сервантес, и Гете. Даже писательницы, например эта, как ее, Жорж Санд. Очень романтичная дама.
– Да, конечно, только вот Жорж Санд современная писательница, ее-то вы откуда знаете?
– Про Санд слышал от кого-то, – небрежно сказал я.
– От кого, от Марьяши? – спросила хозяйка убитым голосом. – Алексей Григорьевич, вы правда тот, за кого себя выдаете?
– Правда. Тот. Только у меня довольно сложная биография, я, видите ли, не всегда жил в XVIII веке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93