Лиза счастливо захихикала.В этот раз, прежде, чем попасть во флигилек, Лиза позвонила Сергею Петровичу. Неурочный звонок был вопиющим нарушением правил конспирации, поэтому первое, чем заинтересовался майор, было, откуда она звонит и не пьяна ли. Лиза его успокоила, сказав, что звонит из будки, будка в лесу, бесхозная, мороз тридцать градусов — и вокруг ни души. Что касается того, пьяна она или нет, он может немедленно приехать и понюхать.— Я ведь могу твою бурную ночную деятельность пресечь, — пригрозил Сергей Петрович, не приняв игривого тона.— Наверное, можешь, — согласилась Лиза. — Ты же мой господин и повелитель. Наверное, ты многое можешь. Но тогда почему не остановил кошмарную бойню? Объясни, пожалуйста, рядовому бойцу. Почему вы все, мужчины, у кого осталась в жилах кровь, а не моча, спокойно копите какие-то доказательства, когда каждый день умерщвляют беззащитных детей, женщин?Объясни, я не понимаю. Только не говори, что это не телефонный разговор. Если ты так скажешь, я повешу трубку и кое-что исправлю тут сама.— Не дури, Лиза, — в его голосе непривычное сочувствие. — Пока не убивают. Проект на консервации.— Ах, на консервации?! Спасибо, утешил. Приходи, я покажу тебе, как выглядит эта консервация.— Есть же дисциплина, Лиза. Или тебе надо напоминать?— Что такое дисциплина? Наблюдать, как убивают малышей?— Дисциплина — особый тип мышления. Когда приказы воспринимаются как осознанная необходимость.— И помогают крепко спать по ночам.— В школе тебе недостаточно промыли мозги, дорогая. , — Значит, трогать Поюровского нельзя?— Нельзя. Это всего лишь пешка.— Хорошо, милый. Тогда я побежала. Василек уже заждался.— У тебя встреча с Поюровским? В такое время?— Да, Сережа. Я сама ломаю голову, что ему понадобилось? До свидания, любимый!— Удачи тебе, Лизавета. Только не горячись. Это же всего-навсего работа.В ярости Лиза чуть не сорвала рычаг старенького аппарата. Этого человека ничем не прошибешь. Но всякий раз, когда она убеждалась в этом, ее сердце взмывало к небесам. Это можно объяснить лишь тайной склонностью к мазохизму. Сереже лучше не знать об этом. Он и так вил из нее веревки.Все же телефонное свидание с Сергеем Петровичем остудило ее пыл, и во флигелек она явилась почти умиротворенная.В камине под мраморной плитой пылали поленья, стол уставлен закусками и винами, в хрустальных вазах ослепительные благоухающие розы и гиацинты, и на строгом лице хозяина, закутанного в махровый алый халат с ядовито-синими кистями, такая красноречивая улыбка, что сразу понятно: он не потерпит больше никаких проволочек. Лиза воскликнула: "Ах!" — и кинулась к нему в объятия, но Поюровский остановил ее властным движением руки.— Может, сперва хотя бы снимешь эту дерюгу? От тебя воняет, как из душегубки.— Я ведь со смены, — смутилась Лиза. — Там везде трупаки, грязища — ужас! И еще Ганька, озорник, облил из ведра... Ой, простите великодушно, Василий Оскарович! Я мигом в ванную. У вас хлорка есть?Озадаченный, Поюровский присел на краешек просторного сексодрома, закиданного подушками и покрытого лазоревым шелковым покрывалом. Потянулся к столу за рюмкой. Лиза скинула телогрейку, осталась в рабочем халате, заляпанном кровяными пятнами и еще Бог весть чем. Она его подобрала из самого рванья.— Василий Оскарович, миленький, это только сверху, — взмолилась чуть ли не со слезами. — Внизу я вся чистая, не сомневайтесь. Три раза сегодня специально мылась. Сами увидите.— Сядь, выпей, — раздраженно бросил Поюровский. — Что-то ты будто не в себе?Лиза бухнулась в кресло, предусмотрительно рванув пуговку на груди. Налила из первой попавшейся бутылки, осушила. Оказалось, бренди.— Что с тобой? — повторил Поюровский. — Чего тебя всю ломает?— Еще бы не ломало. Вдруг это правда?— Что правда?— Что я недавно слышала.— Что слышала? Да приди же в себя, черт возьми!— Какой-то страшный человек ищет вашей погибели, — Лиза в ужасе затряслась. Халат распахнулся едва ли не до пупа. Под ним грязная синяя футболка — и больше ничего.Поюровский потер виски.— Кто тебе сказал?— Не знаю.., незнакомые. Я в кладовке, а они разговаривали в коридоре. Я как услышала, так ноги и подкосились. Василий Оскарович, родненький, неужто правда?!— Что именно говорили?— Какой-то человек хочет вас за что-то наказать.И будто этот человек имеет такую силу, может раздавить любого, как блоху... Я как про блоху услышала...— Прекрати! — рявкнул Поюровский. — Или тебя, засранку, кто-то подослал, или ты еще глупее, чем кажется... Какой человек? За что наказать — толком можешь объяснить?— Зачем вы так? — обиделась Лиза. — Вы не представляете, как я испугалась. Ведь сейчас на каждом шагу только и слышишь: того застрелили, этого отравили.Они никого не жалеют. Уж если на Влада Листьева замахнулись!..— Заткнись! Пей! — Поюровский тяжело дышал, словно уже совершил акт любви. Машинально опрокинул рюмку.— Они фамилию называли, — сказала Лиза. — Только я забыла от страха. Какая-то простая, вроде как у рыбы.— Самарин?— Может быть... Но нет, кажется, не Самарин. Еще как-то. Но ведь это все не правда, да? Василий Оскарович, пожалуйста, успокойте меня. Если вам действительно грозит опасность, мне лучше не жить.Поюровский вскочил на ноги, ломанул к двери. Халат на нем развевался, как знамя.— Можно я с вами? — пискнула Лиза.— Сиди, сейчас вернусь.Пока он куда-то бегал, Лиза опустила большую розовую таблетку в бутылку, из которой пил Поюровский.Новейшее фармакологическое снадобье, изобретение неугомонных британцев. Сережин презент. Микронная доза вырубает мгновенно, но ненадолго. Через тридцать-сорок минут человек вскакивает, как новорожденный, — и ничего не помнит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109