На обратном пути забежала попрощаться в закуток Гриши Печенегова. Тот склонился над заветной книгой, к которой всегда обращался в минуты тягостных раздумий, — уголовный кодекс СССР сталинского периода, почти раритет.— Ухожу, дядя Гриша, прощай! Спасибо за все.— Чего так? Не понравилось у нас?— Вообще-то понравилось, но Ганя проходу не дает. Боюсь я его.— Не его ты боишься, да ладно... Завтра, кстати, получка, не забыла?— Получи за меня, дядя Гриша.Печенегов смотрел на нее с сожалением.— Не прижилась, значит. Обидно. Здешний народец к тебе привык... Храни тебя Господь!— Вас тоже, дядя Гриша, — наклонилась, поцеловала заскорузлую щеку.Осторожно выглянула в холл, держа кочергу наготове. Ганя Слепень сидел под вешалкой, выкладывал на полу затейливый узор из черепков. Вскинул голову — всю в черно-красных разводах.— Вижу тебя, вижу, подлюка! Подойди, не ссы. Не трону.Лиза, проходя мимо, задержалась на чуток.— Ганюшка, ты бы хоть умылся. Ведь на тебе лица нету.— Зря скалишься. Шустрая, да? Всех перехитрила, да? А того не знаешь, что давно на крючке.— О чем ты, Ганюшка?— Чего говорить... Я по-доброму тянулся, а ты вон как — кактусом по тыкве... Что ж, погуляй малек, недолго тебе.— Загадки твои мне непонятны, Ганечка.— Брось кочергу, иди ближе. Чего важное скажу, не пожалеешь.— Не верю тебе, дорогой. Сколько раз обманывал.Вышла на улицу и прямиком, не таясь, направилась к больничному корпусу. В здание вступила с парадного подъезда, минуя "иномарки", между которыми группками по двое, по трое прохаживались отважные, горделивые парни со стриженными затылками — маленькие и большие копии Гани Слепня. Сегодня их скопилось больше, чем обычно. С десяток крытых фургонов вытянулись караваном вдоль подъездной аллеи.Внутри корпуса все как в обычной больнице: приемное отделение, аптечный ларек, сияющий импортной витриной, покрытые дерматином убогие скамейки вдоль стены. У окошка регистратуры небольшая очередь посетителей, запись на прием к врачам. Специфический больничный запах.Кабинет Поюровского на третьем этаже. В приемной сидела секретарша в белом халате, с выпученными, как у глубоководной рыбины, глазами. Увидя Лизу, суматошно замахала руками.— Что вы, что вы, к нему нельзя!— Почему?— Василий Оскарович занят, занят!— Я по личному делу, — гордо сказала Лиза. — У меня назначено.Не обращая внимания на кинувшуюся к ней заполошную секретаршу, Лиза вошла в кабинет. Доктор расположился за письменным столом, боком к двери, закинув длинные ноги на сиденье кресла. Говорил по телефону, лицо отрешенное, злое. Лизу не заметил или сделал вид, что не заметил. Как раз когда Лиза вошла, рявкнул:— Что значит — отбой? Вы что там все, белены объелись?! Где Крайнюк?Ответ привел его в еще большую ярость: он начал шарить по столу в поисках сигарет.— Вы что несете? Вы отвечаете за свои слова?!Невидимый собеседник, похоже, отвечал за свои слова, потому что какое-то время Поюровский внимал молча, на глазах бледнея, потом, буркнув:— Хорошо, сейчас приду! — положил трубку на рычаг.Лиза подала ему сигареты и зажигалку. Он окинул ее пустым взглядом.— А, это ты? — произнес без удивления. — Может, объяснишь, что происходит?— Что вы имеете в виду?— Только что мне сообщили, Крайнюка и Клементину кто-то пристрелил в ординаторской... Такое может быть?Лиза обошла стол.— Вряд ли, — сказала она. — Кто же осмелится?Они же ваши ближайшие помощники.Нервным движением Поюровский щелкнул зажигалкой.— Ладно, это мы выясним... Ты чего явилась?— Не могу ждать, — потупилась Лиза. — Вся горю.Видите, переоделась во все новое.Поюровский тупо ее разглядывал, сморщась, будто готовясь зарыдать. Явление чистейшего женского идиотизма оказалось выше его сил.— Как тебя там... Королькова... У тебя что, совсем крыша поехала?! Или издеваешься?— Пожалуйста, дорогой Василий Оскарович! Дайте руку. Умоляю!Оторопев, он позволил ей завладеть правой рукой.Лиза небольшим усилием вместе с креслом передвинула его ближе к батарее и пристегнула за кисть к трубе изящным супербраслетом, который невозможно ни распилить, ни отпереть, не имея ключа.— Ты что делаешь? — поинтересовался Поюровский. — Что это за штука? Да ты в самом деле невменяемая. Ну-ка сними сейчас же, а то так дам по башке — мало не покажется.— Не волнуйтесь, дорогой Василий Оскарович.Я только сделаю один звоночек, и все вам объясню.— Какой еще звоночек?! — заревел совершенно обескураженный Поюровский, дернулся, но не тут-то было. Как Прометей к скале, он оказался надежно прикован к батарее. Лиза устроилась с телефоном в сторонке, где Василий Оскарович не мог ее достать.Набрала номер некоего Влада Ивантеева, капитана с Петровки. Этим номером когда-то наделил ее Сергей Петрович, еще в эпоху "Тихого омута", на случай, если вдруг понадобится скорая помощь вооруженных людей.Ее тренированная память много чего полезного хранила, вот номерок и пригодился наконец.На счастье, капитан отозвался мгновенно. После того, как она произнесла парольную фразу:— Я от Сереги Чулка, — быстро ответил:— Да, слушаю внимательно.Она попросила капитана немедленно прибыть с командой в больницу (назвала адрес) и пройти в кабинет главного врача. Здесь его ждет гостинец, который, возможно, потянет на новую звездочку. Все необходимые бумаги, сопроводиловка и фотографии лежат на окне. Преступник в сущности уже задержан, но все же следует соблюдать обычные меры предосторожности.— Как поняли, капитан?— Понял нормально. Кто передал?— Неважно... Сколько нужно на дорогу?— Не больше пятнадцати минут, коллега.Лиза повесила трубку, благосклонно взглянула на прикованного:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109