Он ее за полчаса сломал, распял, раздел, уложил в постель - но пока не тронул. Это успеется. Это завтра успеется - или в другой раз. Тут потерпеть уже не трудно. С циркачкой удалось - со всякой справится. Есть ли в городе женщина, которая ему откажет в своих милостях?
Цыплячьим, вертким шагом он двигался, озорным шагом, предназначенным для воплощения легкой победы. Обыкновенно он ходил иначе - гибко, жестко, неторопливо. Походку менял по настроению, по желанию, как и почерк. И это не мелочи, думал он. Своей биологией, своей натурой надобно овладеть в совершенстве. Как это умеют делать йоги… А, плевать на йогов. Алеша был уверен: его далекие суровые предки, ютящиеся в земляных норах, в диких лесных трущобах, справлялись с секретами биоритмов, как с калеными орешками, лишь впоследствии византийская цивилизация отторгла людей от природы посредством наложения креста на лоб. Алеша знал, что родился наособицу: дух его не был скован позднейшими напластованиями условностей.
В седьмом часу на улицы легло впечатление глубокой ночи. Московские фонари и окна будто забросало мукой. Алеша обожал такую погоду, когда редкие прохожие выныривают из тьмы, подобно ящерам на ранней земле. Он предчувствовал, как запрется в ванной, погрузится в горячую воду и будет час-два в полудреме ворошить завтрашнее свидание. Лишь бы отец не начал носиться по квартире, глупейшим образом демонстрируя вечернюю солдатскую предприимчивость. Ох как он скор был на дурнинку: то с турника в коридоре рухнет и вывихнет ногу, то пивом нальется до ушей и начнет вопить на кухне боевые любимые марши сороковых годов.
Не пришлось на сей раз Алеше благополучно дойти до дома: двое мужичков лет по тридцати блатного обличья поджидали его на узкой асфальтовой тропочке. Он за пять шагов догадался, что они к нему, и догадался, кто их послал, но с пути не свернул.
– Пошли в гости, дружок, - любезно сообщил блатняга с испитой, неухоженной мордой. - Хозяин тебя заждался.
– Это он вам хозяин, не мне.
– Там уж сами разберетесь, кто кому кто, - хмыкнул второй, у которого плечи, затянутые в черный хитон, выпирали как брусья у штанги. - Второй час тут мерзнем. Разворачивай, сынок, пошли!
– Не хочу, не пойду!
– И схлопотать не хочешь?
– За что?
Худощавый блатняга не стал объяснять, за что, а показал - как. Сухой ручонкой ткнул Алеше под вздох, а когда тот со стоном перегнулся, добавил коленом по зубам. Сразу Алеша поперхнулся кровью.
– Некогда рассусоливать, - извинился обидчик. - Хозяин велел тебя к шести доставить, а теперь половина восьмого. Ты уж нас, паренек, не заводи понапрасну.
– Откуда я знал, что вы так торопитесь, я же не знал, - вежливо сказал Алеша, сглотнув кровь.
Блатняги его окружили и повели по темной тропочке, добродушно пересмеиваясь.
– Хозяин не велел тебя увечить, да у Вовчика вечно руки чешутся. Но ты, парень, на него зла не держи. Он тебе будет надежный друг.
– Да ради Бога! Я сам виноват, вы люди занятые, служивые, а я кочевряжусь. Кто бы стерпел.
– Видно, ты с понятием…
На небольшом пустырьке тропка сузилась, сбоку темнел довольно глубокий овражек, ямина, куда строители сбрасывали мусор, бетон, куски арматуры и третий месяц не удосужились за собой прибрать. Теперь уж, видно, до лета будет чернеть разверстый зев земли. Чужаки о глубине этой ямы не подозревали, но когда Алеша подтолкнул Вовчика плечом, они оба в этом удостоверились. Сперва Вовчик оскользнулся, после закувыркался, исчез в непроглядной мгле, и истошный вопль его вдруг жутко оборвался на самом взлете.
– Об арматуру спинкой хрястнулся, - глубокомысленно заметил Алеша. - Кабы не подох.
Он на всякий случай отскочил вперед шага на три, с любопытством ждал, что предпримет второй блатняга.
– Ты же его, сука, толкнул?! - с глубочайшим изумлением спросил тот.
– Что вы, дяденька, как бы я посмел!
– Я же видел своими глазами.
– Темно, дяденька, всякое может померещиться. Тем более у вас служба деликатная.
– А ну подь сюда!
– Не-е, дяденька. Вы меня извините, мне домой пора. Уроки делать. Родители у меня сердитые - у-у! - ремнем хлещут.
– Да мы же тебя, сучару, из-под земли достанем! Ты что, не понимаешь, на кого хвост поднял?
– Вы лучше Вовчику помогите. Слышите, как он там внизу притих. Не было бы беды.
С тем повернулся и окольно пошел домой. Возле подъезда остановился, покурил. Никто его не преследовал. И со стороны пустыря - ни звука. Да это и понятно. Не имея подручных средств, попробуй подними со дна колодца человека, пришпиленного арматурой.
Отец и мать пили чай на кухне. На столе баранки, сыр, вазочка с шоколадными конфетами.
– Ужинать будешь? - окликнула мать.
– Попозже.
Алеша прошел к себе в комнату, сел на кровать, спустил руки на колени. С этажерки лазоревый хрустальный всадник целился в него копьем. «Думает, он меня купил, шестерок прислал, - Алеша бережно погладил вздувшуюся жилку на виске. - Нет, дяденька, ты еще ноги поломаешь, за мной бегамши. Ты мной, гадина, подавишься - и икнуть не успеешь!»
Он поднял ладони на уровень глаз - пальчики не дрожали. Пощупал пульс - сердце билось ровными, сильными, редкими толчками.


3

У алкоголика Великанова родилась дочурка Настенька. Он долго сомневался - от него ли? Пил он горькую лет с шестнадцати, а ныне ему тянуло на шестьдесят. За десятилетия упорного питья истратил он без толку здоровье, ум, память, а также мужицкую удаль. Пропил имущество, жилплощадь, посуду, кухонный шкаф и, как сказано в Писании, снял с себя последнюю рубаху - за рюмку водки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148