Впрочем, Мария всегда казалась ей маленькой дурочкой – сентиментальной, легко возбудимой, – а потому Елизавета решила, что в любой ситуации сможет справиться с ней.
Днем служанки собрались в покоях принцессы. Мария рисовала, остальные читали – вслух, по очереди.
Внезапно Мария приложила левую ладонь ко лбу. Затем негромко произнесла:
– Что-то у меня устали глаза. Ладно, на сегодня хватит. Пойду прогуляюсь в саду.
Анна Трелони закрыла книгу; леди Бетти взяла из рук госпожи недорисованную миниатюру и положила на стол, вместе с грифелем; принцесса подошла к окну – взглянуть на сад, зеленеющий под лучами яркого апрельского солнца.
Она что-то хотела сказать, но вдруг охнула от боли и схватилась за живот.
Анна Трелони уже держала ее под локоть.
– Миледи…
– Я знаю, что со мной… – через силу выдавила Мария. Договорить она не смогла – рухнула на руки Анны.
Она лежала в постели, бледная и изможденная. За дверью чуть слышно перешептывались служанки и слуги. Во дворце говорили, что ее жизни грозит серьезная опасность.
Она потеряла ребенка, но еще не знала об этом. Ее оберегали от потрясений и в случившемся не винили никого – разве что превратности судьбы, не позволявшей королевским семьям вовремя обзаводиться наследниками.
Ее личные служанки гадали, какое будущее ожидает их всех и каждую в отдельности. Если бы она умерла, Елизавета Вилльерс уже не смогла бы оставаться в Голландии. Или наоборот? Ей казалось, что принц так просто не бросит ее. Джейн Ротт размышляла о том, что будет делать, если ей придется расстаться с Цайльштайном; Анна Вилльерс думала о Вильгельме Бентинке.
Одна лишь Анна Трелони всеми мыслями и чувствами была со своей госпожой.
Это его вина, говорила себе Анна. Он никогда не берег ее, все время был жесток и несправедлив к ней.
Она навестила капеллана принцессы, преподобного отца Хупера, и они обсудили отношение, сложившееся у принца к Марии.
– Все ее недомогания и болезни – оттого что он груб с ней, – сказала Анна. – Из-за него она каждый день плачет.
– Такое обхождение ни одному Стюарту не понравится, – согласился преподобный отец Хупер. – Уверен, ее отец не оставит этого дела без внимания.
Когда Мария немного поправилась, принц пришел ее проведать. Она жалобно посмотрела на него. Выражение его лица осталось таким же холодным, каким было и минуту назад, когда он отворил дверь в ее спальню. Он не собирался проявлять снисходительность – пусть даже она лежала без сил и еще не могла говорить.
Это она во всем виновата, говорил его взгляд.
После его ухода она уткнулась в подушку и зарыдала.
Вильгельм показал Бентинку письмо, полученное из Англии. Его глаза недобро поблескивали. Бентинк прочитал:
«Не передать словами, как огорчило меня известие о выкидыше, случившемся у моей дочери. Надеюсь, в следующий раз она будет бережней относиться к себе. О своем пожелании я напишу ей самой».
Бентинк взглянул на своего друга.
– Его Светлость герцог Йоркский?
– Выражает опасение, что я не забочусь о его драгоценной дочери. Дурак, ему просто не нравится наш брак – мог бы так и написать.
– Присоединяюсь к вашему мнению, – согласился Бентинк.
Вильгельм злорадно ухмыльнулся.
– С тех пор, как он обнародовал свои католические убеждения, его популярность в Англии падает с каждым днем.
– Англичане никогда не примут монарха, приверженного римской религии.
– Не примут, – кивнул Вильгельм. – А в таком случае – что же произойдет после смерти Карла? Как будут развиваться события, Бентинк?
– Если народ Англии не примет Якова…
– Католика, Бентинк! Они никогда не согласятся на католика!
– Он считается законным наследником… причем – первым в линии наследования. Но англичане не желают видеть католика на троне… и в то же время почитают закон – по крайней мере, большинство англичан…
Вильгельм махнул рукой.
– Ладно, там посмотрим. А пока что мне нет никакого дела до идиотских нравоучений моего тестя.
– Ваше Высочество, не обращайте внимания на его письма. У герцога вздорный характер, это всем известно.
Вильгельм снова кивнул. Затем взял Бентинка под руку и улыбнулся – что позволял себе не часто. Ему было хорошо с Бентинком, и он знал, что может полностью доверять ему.
Бентинк и Елизавета – вот его настоящие друзья, думал Вильгельм.
Вильгельм и Бентинк переглянулись. Они не сказали того, что было у них на уме – слишком опасная тема для разговора, – но оба не сомневались в том, что когда-нибудь Вильгельм будет править не только Голландией, но также и Англией.
Выздоравливала Мария медленно; однако, поправившись, почти сразу вновь забеременела. Это ее обрадовало. Мария решила на сей раз доказать принцу, что способна подарить ему наследника. Она соблюдала все необходимые меры предосторожности: отказалась от танцев, которые так любила; не ездила верхом; большую часть дня проводила сидя со служанками и разговаривая о своем будущем ребенке.
Отец написал ей теплое письмо.
Он надеялся, что она отходит весь положенный срок. Советовал беречь себя и поменьше стоять на ногах, что плохо сказывается на самочувствии женщины, находящейся в ее положении.
Она улыбнулась, вспомнив детство – как сидела у него на коленях, а он рассказывал ей то одни, то другие забавные истории. Он был хорошим отцом. Добрым, отзывчивым. Никогда не бывал черствым или грубым…
Мария покраснела. Она подумала о своем супруге – не так, как ей хотелось думать о нем.
В спальню вошел Вильгельм; с тех пор, как она забеременела, это случалось не часто. Она вновь вспомнила о его отношении к занятиям любовью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105