– Я… я, Вильгельм?
Сейчас перед ним стояла та Мария, которую он хорошо знал, – покорная, робкая, боявшаяся его.
– Да, ты. Твой отец решил выдать тебя за католика. Она вздрогнула.
– Но ведь я состою в браке с тобой, Вильгельм.
– Он желает, чтобы наш брак был расторгнут.
– Но как же я?..
Вильгельм поднял руку – давая понять, что он еще не все сказал.
– Ты проявила недопустимую слабость – поверила слухам, которые распускают обо мне, и таким образом оказалась в руках заговорщиков. Твой отец – человек коварный и жестокий. Забыла, какие кровавые расправы он учинил после Седжмура? На нем лежит вина за все трагедии, происходившие в Англии за последние несколько лет, но ему этого мало – он желает увеличить их число.
– Он вынужден защищать корону, Вильгельм.
– Так ты его оправдываешь?
– Он – мой отец.
– На твоем месте я бы постыдился называть его этим словом.
– Я знаю, он совершил множество ошибок. Но ведь дело не в нем, Вильгельм. Елизавета Вилльерс – твоя любовница, и это правда.
Его охватило тревожное чувство. Ее упорство и самолюбие проявлялись как раз в те моменты, когда ему казалось, что он полностью подчинил ее себе. Имея дело с ней, он никогда не мог быть абсолютно уверен в своих силах.
Поддавшись панике, он неожиданно для себя произнес:
– Она ничего не значит для меня.
– Вильгельм!
– Но…
Он не хотел слушать ее, тем более – позволить ей задавать вопросы, на которые ему пришлось бы отвечать. Уже сейчас в ее голосе он уловил торжествующие нотки. Она желала, чтобы все так и было – чтобы Елизавета и в самом деле ничего не значила для него. И она бы не остановилась на полпути.
– Послушай, – спешно сказал он, – неужели ты забыла, что ты – моя жена?
– Боюсь, Вильгельм, это ты забыл об этом.
– Ерунда, я всегда об этом помню.
Это была правда. Не ей ли предстояло унаследовать три короны, на которые он так рассчитывал?
– Мария, давай будем благоразумны.
– Что ты имеешь в виду, Вильгельм?
– Эта связь… я не очень дорожил ей.
– Значит, теперь с ней покончено?
– Я никогда не забуду, что ты – моя жена. Наш брак очень важен для нас… и для Голландии… и для Англии. На нас лежит долг. Давай не забывать об этом.
– Давай, Вильгельм.
Он положил руки ей на плечи, чуть заметно улыбнулся. В ее глазах блестели слезы, и он понял, что одержал победу.
Когда она ушла, он послал за Ковелом, Анной Трелони и миссис Ленгфорд.
– Можете собирать вещи, – сказал он им. – Завтра вы уезжаете из Гааги.
Затем он сел за стол и написал письмо Лоренсу Хайду – шурину короля, – которого попросил отозвать из Голландии посла Бевила Скелтона.
В тот же вечер Вильгельм уехал в Лейден, на официальную встречу с одним из германских принцев.
Узнав о распоряжении, которое он отдал перед отъездом, Мария расстроилась. Она любила Анну Трелони, дружившую с ней еще в Ричмонде, любила и свою старую кормилицу миссис Ленгфорд – с обеими было жаль расставаться. Тем не менее решение об их возвращении на родину принял Вильгельм, а с его желаниями приходилось считаться. Не могла она смириться с другим обстоятельством, что само по себе было ей не свойственно, однако на то существовали две причины. Во-первых, в отсутствие супруга она всегда чувствовала себя раскованней, чем обычно; во-вторых… во-вторых, она помнила, как дрогнул голос Вильгельма во время их последнего разговора.
Утром Мария послала за Елизаветой Вилльерс.
Та предстала перед ней – настороженная, уже заподозрившая неладное.
– У меня есть одно очень важное письмо, которое адресату нужно передать в собственные руки, – сказала она.
Официальный тон, которым были произнесены эти слова, еще больше насторожил Елизавету.
– Я вас слушаю, Ваше Высочество.
– Зная вашу исполнительность и лояльность по отношению к семье принца Оранского, я собираюсь поручить эту задачу вам.
– Ваше Высочество, вы можете быть уверены в том, что ваше поручение будет выполнено.
– Я в этом не сомневаюсь.
Мария подошла к столу и взяла письмо, скрепленное ее собственной печатью.
– В путь вы отправитесь сегодня.
Она повернулась, чтобы посмотреть на Елизавету, – и в этот момент ее охватила жгучая ревность. Что он нашел в ней? Да, она была умна, с этим мало кто спорил. Но вот в том, что касается внешности – тут, пожалуй, никому бы и в голову не пришло сравнивать ее с Марией, в свое время слывшей одной из самых красивых женщин Европы, что уж и говорить о ее манерах, умении держаться с королевским достоинством. Правда, в последние годы она располнела, но у нее были по-прежнему густые волнистые волосы и прекрасные глаза – близорукость, правда, доставляла ей массу неудобств, но при этом делала ее особенно привлекательной, не похожей на других.
У Елизаветы тоже были не совсем обычные глаза – немного асимметричные, – а кроме того, она была умна и по-своему отважна. Не в этом ли заключалась ее сила?
– Кому передать письмо, Ваше Высочество? – спросила Елизавета.
– Моему отцу.
Мария с удовольствием наблюдала за Елизаветой, удивление на лице которой быстро сменилось паникой.
– Ваше Высочество, простите, но… я не понимаю…
– Понимаете, очень даже хорошо понимаете, – сказала Мария. – Уж не вообразили ли вы, будто я вручу вам какое-нибудь обычное письмо… как какому-то пажу.
– Нет, но…
– Вот и собирайтесь в дорогу. Поедете вместе с двумя служанками, получившими приказ вернуться в Англию. Сопровождать вас будут мои личные телохранители – это на случай каких-нибудь неприятностей… в которых вы не заинтересованы так же, как и я.
Мария могла быть уверена в том, что еще никогда в жизни Елизавета не пребывала в таком смятении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105