Когда-то, много лет назад, его дед, барон фон Голденберг, возил его кормить пирожными в старую кондитерскую на привокзальной площади. Однажды по дороге к автомобилю, дед вдруг замедлил и без того неспешный шаг, и внушительно постучав тяжелым кованым наконечником массивной трости по брусчатой мостовой, торжественно изрек: "Под этими камнями, мой мальчик, скрывается почти все золото мира. — И, встретив недоумевающий взгляд внука, пояснил, — глубоко под землей размещены хранилища самых крупных швейцарских банков Теперь Гвидо казалось, что именно в этот день от твердо решил стать банкиром.
Причиной тревоги и даже смятения барона состояла в следующем.
Утром на его столе появилась тонкая папка, предусмотрительно доставленная кем-то из служащих В папке содержалось всего несколько документов, регламентирующих открытие личного номерного счета одного из крупных клиентов банка, фиксирующих прохождение средств по этому счету и содержащих распоряжения, относительно действий банка в случае смерти клиента, если таковая вдруг наступит — стандартный набор документов, заполняющих тысячи подобных папок, хранящихся в сейфах его департамента.
Этого клиента он знал лично.
Во-первых, потому, что это был очень крупный клиент: сумма на его личном номерном счету давно исчислялась цифрой с шестью нулями, и цифра эта постоянно изменялась, причем в сторону увеличения Впрочем, Гвидо фон Голденбергу, как человеку, входящему в высшее руководство банка, было известно, что у этого господина имеется еще несколько счетов, финансовые потоки, по руслам которых текут и в ту, и в другую сторону. Но это были корпоративные счета, то есть счета компаний, зарегистрированных этим клиентом, и это было совсем другое дело.
Причина номер два заключалась в том, что этот человек был родом из России, а, значит он сам, и происхождение его огромных капиталов требовали от банка особенного, наиболее пристального внимания.
Наконец, была и третья причина, не имевшая ни малейшего отношения к служебным обязанностям барона фон Голденберга. Этот русский откровенно импонировал ему, хотя был значительно моложе, и принадлежал к той популяции предпринимателей, которых в России почему-то называли «новыми русскими», хотя в Европе, да и во всем мире для людей подобного сорта имя придумано было давно и закрепилось за ними достаточно прочно. Имя это было «нувориш».
Человек, внезапно, а потому сомнительно для достойного общества, разбогатевший, происхождение капиталов которого неясно, а образование, воспитание и манеры, как правило, оставляют желать лучшего. Исключения из этого правила, встречались лишь на страницах романов господина Дюма, но их барон фон Голденеберг не читал даже в детстве: дед, на воспитание которому был отдан молодой барон, был суровым прагматиком, и не видел причин формировать сознание внука в ином ключе. В двенадцать лет Гвидо уже предпочитал Драйзера, а в пятнадцать не без интереса штудировал Маркса.
Этот русский был совершенно чужд кругу, который Гвидо с детства считал своим, более того, он был агрессивно чужд этому кругу, потому, что с пеной у рта доказывал свое и себе подобных право на будущее господство в Европе и во всем мире, во время их частых и весьма эмоциональных дискуссий. Речь шла, разумеется, о господстве финансовом. Он был самоуверен сверх всякой меры, амбициозен, упрям, но при всем том, необъяснимо симпатичен Гвидо. Очевидно, в нем с избытком присутствовало то, что называют иногда отрицательным обаянием, определили однажды для себя барон. И с тех пор при каждом удобном случае доставлял себе удовольствие повстречаться, а значит — от души поспорить с этим забавным русским миллионером, не обременяя себя более размышлениями о причинах своей странной к тому симпатии.
Их встреча была запланирована и в этот приезд молодого нувориша, однако прежде тот собирался целую неделю кататься на лыжах в Сент-Морице.
Но этим планам уже не суждено было сбыться.
Они не встретились, и русский не откатался запланированную неделю на солнечных трассах модного курорта — на второй день своего пребывания в Швейцарии он погиб, проходя один из самых сложных, «черных» маршрутов.
Этому известию Гвидо был искренне огорчен, но не удивлен. Когда он спросил себя: почему? ( привычка анализировать все и вся, начиная от состояния биржевых торгов, и заканчивая собственным настроением в момент пробуждения, была привита барону его могущественным и мудрым дедом также в раннем детстве, как неотъемлемое свойство любого уважающего себя финансиста ) — ответ оказался лежащим на поверхности. Однажды он даже сказал об этом ныне покойному приятелю:
— Твоему организму, мне кажется, не хватает, адреналина Тот сначала расхохотался в ответ. Именно так: не рассмеялся, а расхохотался, он все делал немного более выпукло: ярче, громче, стремительнее, чем был приучен Гвидо.
— Ну, уж нет! Чего уж наши русские организмы вырабатывают ныне с избытком, так это адреналин. Ситуация, знаешь ли… — но тут же на полу — слове оборвав и фразу и смех, совершенно серьезно спросил:
— А почему, собственно, ты пришел к такому выводу?
— Очень просто. Ты постоянно охотишься за опасностью. Не она — за тобой, как случается с некоторыми. А ты — за ней.
— Да? Любопытно. Из чего ты делаешь этот вывод?
— Это просто. Посмотри за собой. Ты, едва освоив лыжи, выбираешь самую сложную трассу и отказываешься от инструктора. Ты садишься на самую резвую мою лошадь интересуешься, как поднять ее в галоп и уносишься, сломя голову.
А потом рассказываешь мне, что впервые сидел в седле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88