Мало ли что вздумала я? В конце концов, ты же знаешь, как все меня воспринимают: вечная нянька и жилетка для слез. В общем, мне было сподручнее. Я тогда говорила и с Геной Морозовым и с Леней Красницким — они только разводили руками. Эта женщина, она немногим моложе тебя, но совершенно обычная, не красавица, не урод — нормальная среднестатистическая девица. Взяли ее на фирму не так давно, в отдел рекламы. Что-то она там делала, какие-то ролики, интервью Егора, статьи организовывала в прессе.
Собственно, ты лучше меня знаешь, чем занимаются в отделе рекламы. А потом она предложила Егору какой-то проект, связанный с политикой. Что-то такое относительно его продвижения то ли в Думу, то ли еще куда. Я не очень в этом разбираюсь, да никто собственно ничего толком и не знал. В общем, Егор за этот проект ухватился, она стала часами просиживать у него в кабинете, они куда-то уезжали на целый день, приходили какие-то люди. Егор даже распорядился выделить отдельные помещения в офисе для них. Молодые ребята, между прочим, психологи, имиджмейкеры или как там это называется?
— «Пиар» это называется, от английского "public relation " — публичные отношения, связи, политическая реклама, иными словами.
— Да, именно так. Словом эта бригада обосновалась в офисе, вела себя вызывающе, всем хамила. Егор с девицей постоянно пребывал на каких-то обедах, ужинах с каким-то политиками Потом, он начал откровенно выживать ребят. Я имею в виду Гену и Леню. Потом и вовсе начались страшные вещи, но о них ты уже знаешь. Никто ничего не сумел доказать, я имею в виду гибель Морозова. Вроде какие-то неполадки с двигателем, была экспертиза. Леня решил не дожидаться чего — то похожего: увез семью, сам ушел из фирмы. Егор все больше завязал в политике, но дела у фирмы, как ни странно шли в гору, потом…
— Ты забыла один немаловажный этап?
— Какой? — в усталых, а теперь еще и виноватых глазах Муси испуганной пташкой вспорхнула тревога — Ты перечисляешь все то, что происходило с Егором, так?
— Да, из того, что мне рассказывали общие знакомые… А что?
— Ты пропустила один этап.
— Господи! Да какой, что же ты меня мучаешь? — в голосе Муси было столько неподдельного отчаяния, что я устыдилась — Какой?! Какой?! Подруга, называется: он меня бросил, аккуарт между появлением пиарщиков и взрывом Морозова — Ну да… — растерянность Муси была какой-то совсем жалкой, и я уже почти презирала себя за глупую выходку.
— Ну все, все, прости меня, гадкую свинью. Это я так, от обилия неожиданной информации — Да не за что мне тебя прощать. Ты права… Я, наверное, так вдруг вываливаю тебе на голову все это — Нет, нет, уже все в порядке, вываливай, пожалуйста, дальше…
— Да, собственно, уже и все. Все, что я знаю Я ведь только сначала общалась с ребятами с фирмы, пока надеялась… А потом, мне просто не хотелось уже ничего этого знать, так было обидно…
В это я верила охотно. Факт, что Муся срослась со мной, как сиамский близнец, в который раз получил блестящее подтверждение. Ей было обидно. Ей!
И она совершенно искренне произнесла эту фразу и совершенно бессознательно, не добавив естественное — « за тебя» Это было для Муси одно и то же: я и она.
Этот вечер, как ни странно, завершился совершенно так же как сотни других на протяжении последних шести месяцев: Муся уложила меня в постель, предварительно напоив настоем валерианы, совсем по-матерински поцеловала в лоб, погладив невесомой пухлой рукой по волосам.
— Спокойной ночи — сказала мне она прежним: ровным и ласковым голосом, источающим спокойствие и сон лучше всякой настойки — Спокойной ночи. Мусенька. Завтра у нас начнется совсем другая жизнь, новая.
— Конечно. — прошелестела Муся, и только скрипнувшая дверь известила меня о том, что ее уже нет в комнате: шагов я не услышала — Муся всегда и везде передвигалась бесшумно.
Я засыпала почти счастливою, не ведая о том, что слова мои окажутся пророческими, и уже сейчас, в синих сумерках позднего зимнего рассвета караулит меня другая жизнь, действительно — совершенно новая.
Но, Боже Всемогущий! — один ты, наверное, знал в эти минуты, каким кошмаром обернется она для меня.
Утро ворвалось в наш тихий дом тревожным телефонным звонком.
Собственно, ничего тревожного в самом факте звонка не было: Мусе часто звонили из клиники в самое неподходящее время суток.
Но обе мы накануне как-то очень уверенно настроились на новую жизнь, которая включала в себя и отпуск, вроде бы предоставленный Мусе.
Потому ранний звонок принес в дом тревогу.
Звонили из клиники, и просили Мусю все же приехать и поработать еще несколько дней: не все клиенты, прооперированные покойным Игорем, были выписаны: они хотели видеть подле себя Мусю. Ничего странного в этом желании не было, более того — такой поворот событий вполне можно было предвидеть.
Муся, быстро собравшись и едва махнув мне рукой с порога, умчалась в клинику. Глаза у нее при этом были виноватые.
Все вроде бы встало на свои места.
Ничего пугающего не принес с собой ранний телефонный звонок, Муся привычно рано понеслась лелеять своих пациентов, но в квартире все равно прочно поселилась тревога.
Я ощущала ее присутствие, как чуют опасную близость противника звери.
Очевидно, во мне проснулось то самое шестое чувство, о котором много говорят, но никто толком не знает, что это такое.
Мне стало вдруг боязно и неуютно в моей старой, обжитой, ухоженной и теплой квартире, словно в ее углах, знакомых до мельчайшей пылинки, поселилась невидимая, неслышимая и неосязаемая угроза.
На улице только-только разгуливался серый зимний день, небо было каким-то грязно-белым, низким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88