Крылья у него ни на секунду не останавливались, гоняя воздух, что в душном лимузине было только кстати.Я повернулась к Такате, заметив странно неподвижное выражение его лица.– В чем дело? – спросила я, думая, что мы сделали что-то не так.Он мгновенно собрался.– Нет, ничего, – ответил он. – Я слышал, ты ушла из ОВ на свои хлеба. Смело с твоей стороны.– Глупо с моей стороны, – сказала я, припомнив смертны приговор, объявленный мне моими бывшими работодателями. Хотя я и сейчас сделала бы так же.Он удовлетворенно улыбнулся.– Тебе нравится работать на себя?– Без мощной организации за спиной приходится трудно-наго, – признала я. – Но у меня есть люди, готовые меня под-ч катить, если я споткнусь. Я им доверяю больше, чем когда-либо перила Охране Внутриземелья.Таката кивнул с таким энтузиазмом, что длинные космы разлетелись в стороны.– Тут я с тобой согласен.Он упирался в пол широко расставленными ногами, сопротивляясь скорости движения, а я начала задумываться, зачем я здесь сижу. Не то чтобы мне это не нравилось… Мы выехали на скоростную магистраль, огибавшую город; мое авто бежало метрах в двадцати за нами.– Раз уж ты здесь, – заговорил он вдруг, – я бы хотел с тобой посоветоваться,– Нет проблем, – ответила я, думая, что он перескакивает с предмета на предмет еще круче, чем Ник.В салоне становилось жарковато, я развязала пояс пальто.– Класс, – сказал он, открывая чехол с гитарой и вынимая из зеленого бархата дивный инструмент. У меня глаза округлились. – Я на солнцеворотном концерте хочу спеть новую песню. – Он помедлил. – Ты же знаешь, что я буду играть в Колизее?– У меня есть билеты, – сказала я с растущим воодушевлением.Билеты купил Ник. Я боялась, что он их сдаст, и я опять, как обычно, пойду в сочельник на Фаунтейн-сквер участвовать в лотерее на право поставить там церемониальный круг. Огромный выложенный камнем круг на площади весь год был недоступен для простых смертных, за исключением дней солнцестояния и Хэллоуина. Но сейчас я начинала надеяться, что праздник мы проведем вместе.– Здорово! – сказал Таката. – Я надеялся, что ты там будешь. В общем, у меня там есть тема о вампире, тоскующем о недоступной для него женщине, и я не знаю, какой припев выбрать. Рипли нравится тот, что помрачнее, а Эрон хвалит другой.Он вздохнул с непривычной тревогой. Вервольф Рипли играла у него на ударных – единственный участник его группы, который был с ним чуть не с самого начала. Говорили, что именно из-за нее никто другой в группе больше года не удерживался.– Я хотел первый раз спеть ее живьем на солнцестояние, – продолжил он. – Но потом решил выпустить ее сегодня на радио, чтобы Цинциннати сперва ее послушал. – Он ухмыльнулся, разом показавшись моложе. – Кайфа больше, когда они подпевают.Он глянул на гитару на коленях и тронул струну. Звук задрожал по салону. У меня плечи дернулись, а Дженкс нервно булькнул. Таката вопросительно на меня посмотрел.– Ты мне скажешь, который лучше? – спросил он, и я кивнула.Персональный концерт? Да, это мне но вкусу. Дженкс булькнул опять.– О'кей. Она называется «Красные ленты».Глубоко вдохнув, Таката расслабился. Глядя в никуда, подстроил ту самую струну. Тонкие пальцы изящно скользнули на струны, и, чуть склонив голову, он запел.– Слышу пенье твое за стеною и улыбку вижу через стекло. Я твою слезу осушу мечтою, не воротится – что прошло. Я и не знал, что живу тобою, никто не сказал, что мучение – зло. – Голос у него смолк на мучительном звуке, который принес ему славу. – Никто не сказал мне. Никто не сказал, – закончил он почти шепотом.– О-о-о, здорово, – выдохнула я, гадая, неужто он на самом деле думает, что я смогу правильно выбрать.Блеснула улыбка, мгновенно разрушившая его сценический образ.– Ладно, – сказал он, снова склоняясь над гитарой. – Вот второй.Аккорд оказался мрачнее, прозвучал почти диссонансом. У меня по спине пробежала дрожь, я поежилась. Таката сменил позу – он будто сломлен был страданием. Вибрация струн пронизывала до костей, и я глубже вдавилась в спинку сиденья. Гул двигателя словно вбивал музыку прямо в меня.– Ты – моя, – едва слышно выдохнул он, – хоть в каком-то роде. Ты – моя, хоть не знаешь о том.Ты – моя страстями природы.Ты моя вся целиком.Властью желанья, властью желанья, властью желанья Перевод М. Вайнштейна.

. Глаза он закрыл и вряд ли помнил еще, что я сижу напротив него.– Э-э… – протянула я, и синие глаза распахнулись почти в испуге. – Наверное, первый, – сказала я, пока он приходил в себя. Настроение у него менялось быстрее погоды в апреле. – Второй мне нравится больше, но первый ближе к теме – когда вамп смотрит на то, что ей недоступно… То есть ему недоступно, – поправилась я, краснея.Господи Боже, я, наверное, полной дурой выгляжу. Он знает, что я живу вместе с вампиршей!.. А что мы кровью не делимся – вряд ли до него дошло. Шрам у меня на шее не от ее зубов, от Большого Ала. Я плотнее подтянула шарф, закрывая отмену.Таката, как будто не отошедший еще от потрясения, отложил гитару в сторону.– Первый? – переспросил он, словно хотел еще что-то дожить, и я кивнула. – О'кей. – Он выдавил из себя улыбку. – значит, первый.Дженкс опять забулькал. Мне стало интересно, сумеет ли он издавить из себя хоть один членораздельный звук.Таката щелкнул застежками футляра, и я поняла, что дружеский разговор окончен.– Миз Морган, – обратился он ко мне; роскошный салон, руг показался пустым – теперь, когда из него ушла музыка. – бы хотел сказать, что искал вас, чтобы спросить вашего мнения о песне, но на самом деле я попал в неприятную ситуацию, Мне порекомендовал вас авторитетный человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156