Я решила, что должна тебя предупредить. Справишься ли ты, я имею в виду твое эмоциональное состояние, если у тебя родится ребенок-инвалид? Готова ли ты к тому, что ребенок с такими особенностями будет вставлять палки в колеса твоей карьеры?Джастин посмотрела на мужа, но он избегал ее взгляда. Одну руку Энтони нетвердо сжал в кулак, положив ее на бедро.— Неужели этот разговор так необходим, Глин?— Да.Глин потянулась за чашкой и некоторое время внимательно изучала фарфоровую розочку, вертя чашку то вправо, то влево, будто любуясь рисунком.— Так-то. Вроде я все сказала. — Глин поставила чашку на место. — Я не останусь на ужин. — И ушла, оставив их наедине.Джастин повернулась к мужу, ожидая объяснений, но тот не шевелился. Уивер весь растворился в себе, его скелет, плоть и кровь будто рассыпались в прах и пепел, из которых возникли все люди на земле. Какие маленькие у него руки. Впервые в жизни Джастин задумалась над тем, почему ей так хотелось надеть ему на палец именно это широкое обручальное кольцо из белого золота — самое большое, самое яркое в магазине, только такое кольцо могло венчать собой их брак.— Ты тоже этого хочешь? — наконец спросила Джастин.Веки у него были воспаленные, опухшие.— Что?— Хочешь, чтобы я не присутствовала на похоронах? Ты тоже этого хочешь, Энтони?— Да, так будет лучше. Попытайся понять.— Понять? Что понять?— Она не несет ответственности за свои слова и поступки. И действия свои не контролирует. Это слишком глубоко внутри, Джастин. Попытайся понять.— И не ездить на похороны.Он шевельнул пальцами, поднял и опустил их, и Джастин уже знала, что он ответит.— Я причинил ей боль. Я бросил ее. Я столько ей должен. Я обеим им слишком много должен.— О боже.— Я уже говорил с доктором Теренсом Каффом о заупокойной службе в пятницу в церкви Сент-Стивенз. Ты будешь там присутствовать. Все ее друзья будут там.— И это все? Все? Так, значит, ты рассудил? А насчет нашего брака? Нашей жизни? Моих отношений с Еленой?— Речь не о тебе. Ты не можешь обижаться.— Ты даже не спорил с ней. Ты мог бы вступиться за меня.Энтони наконец посмотрел на Джастин:— Так надо.Джастин промолчала. Ненависть еще сильнее сдавила ей грудь. Но она не сказала больше ни слова. Будь умницей, доченька, повторяла мама, если вдруг в Джастин просыпалось желание поскандалить с мужем, словно она какая-нибудь сварливая бабенка. Будь умницей.Джастин положила тост на решеточку, которую вместе с вареными яйцами и сосисками поставила на белый плетеный поднос. Умницы-дочки должны быть сердобольными. Лапочки-дочки должны прощать, прощать и прощать. Забудь о своем «я». Откажись от него. Есть вещи гораздо важнее. Это будет по-христиански.Не получается. Стремясь правильно оценить свое поведение, Джастин вспоминала время, потраченное на поиски подхода к Елене, бесконечные утренние пробежки бок о бок с Еленой, вечера, убитые на помощь Елене в ее письменных работах, невыносимо долгие воскресенья, полные ожиданья отца и дочери, когда те отправлялись в занимательные поездки, с помощью которых Энтони пытался вернуть любовь и доверие Елены.Джастин отнесла поднос в застекленную гостиную, где за плетеным столиком сидел ее муж со своей бывшей женой. Вот уже полчаса они довольствуются грейпфрутовыми дольками и кукурузными хлопьями, пора бы им уже приняться за яйца, колбасу и тосты.Наверное, она должна сказать следующее: «Вам нужно поесть. Вам обоим».И будь она какой-нибудь другой Джастин, пять этих слов прозвучали бы искренне. Но Джастин молча села на свое любимое место, спиной к двери, напротив мужа. Налила ему кофе. Энтони посмотрел на нее. За эти два дня он постарел на десять лет.— Опять еда. Я не буду. Не переводи продукты, — сказала Глин, неотрывно следя за тем, как Джастин очищает себе вареное яйцо. — Ты сегодня бегала с утра? — спросила Глин, а когда Джастин ничего не ответила ей, продолжила: — Наверное, ты скоро опять почувствуешь потребность в утренней пробежке. Женщине очень важно не терять форму. У тебя, наверное, на всем теле ни единой растяжечки?Джастин уставилась на нежный белок, который зачерпнула ложечкой из яйца. Она честно пыталась проглотить слова Глин, как успешно делала это раньше, но после вчерашнего разговора, словно переступив какую-то внутреннюю преграду, сказала:— Елена была беременна. — Джастин подняла глаза. — Восемь недель.Уиверу будто дали пощечину, так изменилось его посеревшее лицо. Глин довольно улыбнулась.— Вчера здесь был полицейский из Скотленд-Ярда, — сказала Джастин. — Он и сообщил мне об этом.— Беременна? — отозвался Энтони помертвевшим голосом.— Вскрытие показало.— Но кто… как?.. — Чайная ложка задрожала в его руках и со звоном упала на пол.— Как? — захихикала Глин. — Как обычно детей делают? — Она кивнула Джастин: — Дорогая, а ведь это твой звездный час.Энтони так медленно поднял голову, словно на его плечах лежал тяжелый груз:— Что ты имеешь в виду?— А ты не видишь, как она смакует все происходящее? Ты спроси, может, она давно все знает? Может, вскрытие ее совсем не удивило? Нет, знаешь, лучше спроси, как она поощряла твою дочку ложиться в постель с мужчиной при первой возможности. — Глин наклонилась через стол. — Ведь Елена мне все рассказывала, Джастин. О разговорах ваших сердешных, о том, как ей следовало быть осторожной.— Ты поощряла ее, Джастин? Ты знала обо всем? — спросил Энтони.— Разумеется, она обо всем знала.— Неправда, — ответила Джастин.— Милый, Джастин хотела, чтобы Елена забеременела, не сомневайся. Больше всего на свете она мечтала разлучить тебя с дочерью. Ведь тогда бы ее мечта исполнилась. Ты. Один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135