— Ты совсем не думаешь о нас, — повторяла Мелинда, — совсем, Роз. А я постоянно. А ты никогда. Почему?— Потому что речь сейчас не о нас. Мелинда выпрямилась со свернутыми в руке носками.— Как ты можешь? Я ведь просила никому не рассказывать. Ты же заявила, что в любом случае расскажешь. Вот тебе, пожалуйста, еще один труп. И еще одна бегунья. Из твоего крыла. Он охотился за тобой, Роз. Он подумал на нее, что это ты.— Бред. Какой смысл меня убирать?— Ты ему, наверное, сама того не зная, рассказала что-то очень важное. А он сразу все понял.И понял, что тебя надо убрать. А раз я тоже там присутствовала, и меня заодно. Только я просто так ему не дамся. И если ты не хочешь о нас беспокоиться, то об этом буду думать я. Сматываемся, покуда его не посадят.Мелинда застегнула рюкзак и бухнула его на кровать. Из шкафа она вытащила пальто, шарф и перчатки.— Сначала мы отправимся в Лондон на поезде. Остановимся где-нибудь в районе Эрлз-корт, пока я не раздобуду денег, чтобы поехать…— Нет.— Розалин…— Гарет Рэндольф не убийца. Он любил Елену. У него это на лице написано. Он бы не причинил ей зла.— Глупости это все. Люди испокон веков убивают друг друга из-за любви. А потом они убивают, когда надо замести следы. Именно так он и поступает, и не важно, что ты там видела на острове.Мелинда окинула взглядом комнату, проверяя, не забыла ли чего:— Поехали. Давай, быстрее.Но Розалин и с места не двинулась.— Только ради тебя я вчера так поступила, Мелинда. Ради тебя пошла в ГЛУСТ, а не в полицию. И теперь Джорджина мертва.— Джорджина мертва потому, что ты пошла в ГЛУСТ. Она мертва потому, что у тебя сразу развязался язык. Держи ты его за зубами, никто бы не умер. Как ты не поймешь?— Я виновата. Мы обе виноваты.Рот Мелинды превратился в тоненькую ниточку.— Я виновата? Я пыталась спасти твою шкуру. Защитить тебя. И не подвергать наши жизни опасности. И в итоге виновата в смерти Джорджины? Здорово ты придумала, нечего сказать.— Да как же ты не понимаешь? Я разрешила тебе остановить меня. Надо было с самого начала делать то, что я считала нужным. Надо всегда так поступать. Только меня постоянно куда-то на обочину тянет.— Что ты имеешь в виду?— Ты все в конечном итоге сводишь к одному вопросу: люблю я тебя или нет. Если я действительно тебя люблю, я должна выбрать комнату чуть ли не на крыше. Если я тебя действительно люблю, то сексом мы будем заниматься, когда тебе заблагорассудится. Если я действительно тебя люблю, я поеду и расскажу все своим родителям.— А, все с тобой понятно. Ты рассказала родителям, и им это не понравилось. Они не бросились со всех ног желать тебе счастья и всех благ. В итоге тебе стыдно, а они и не думают тебя жалеть.— Если я действительно тебя люблю, то буду всегда делать так, как хочешь ты. Если я тебя действительно люблю, у меня совсем не будет собственного мнения. Если я тебя действительно люблю, я буду…— Кем? Ну же. Закончи свою мысль. Кем будешь?— Никем. Забудь об этом.—Ну, нет. Говори, — с напускным равнодушием настаивала Мелинда. — Будешь лесбиянкой. Лесбиянкой. Лесбиянкой. Потому что ты и есть лесбиянка, а признаться себе в этом не можешь. Вот и пытаешься все стрелки на меня перевести. Ты думаешь, мужчина ответит на все твои вопросы? Ты думаешь, мужчина научит тебя тому, к чему ты не способна? Когда же ты поумнеешь, Роз? Взгляни правде в глаза. Проблема в тебе и только в тебе.Мелинда надела один рюкзак на плечи, а второй бросила на пол к ногам Розалин:— Выбирай.— Я не хочу выбирать.— Слушай, прекрати. Даже слушать не стану.Мелинда выжидала. Кто-то на площадке открыл дверь. Послышалась очень странная мелодия, необычный голос протянул что-то вроде «рас-ста-ем-ся нав-се-г-да-а-а». Мелинда истерически захохотала:— Удивительно к месту.Розалин протянула к ней руку. Но к рюкзаку не прикоснулась.— Мелинда.— Мы такими родились. Так фишка легла, и ничего здесь не попишешь.— Пойми. Я не знаю, родилась ли я такой или стала. У меня не было случая проверить.Мелинда кивнула, и на ее лице тут же появилось холодное и замкнутое выражение.— Чудесно. Вот и проверяй себе на здоровье. Только потом смотри не приползи обратно, когда поймешь что к чему.Она схватила рюкзак и натянула перчатки.— Я сматываюсь. Закрой, когда будешь уходить. А свой ключ отдай привратнику.— Это из-за того, что я хочу пойти в полицию? — спросила Розалин.— Это из-за того, что ты не хочешь смотреть правде в глаза.
— Здесь денежки так и летят, — сказала сержант Хейверс.Она налила себе заварки из коренастого стального чайника и спросила у проходящей официантки:— Это еще что? — с отвращением глядя на бледную жидкость.— Зеленый чай, — ответила девушка. Помрачнев, Хейверс размешала сахар в чашке.— Чай? — Она осторожно отхлебнула и сморщилась. — Какой же это чай? Мне бы чего покрепче. Чтобы зубы почернели и глаза на лоб полезли.Линли налил себе чаю.— Никаких покрепче, сержант. Здесь как раз нет кофеина.— И вкуса тоже никакого, или вы хотите сказать, что без вкуса даже вкуснее?— Ничего, как раз вспомните, что такое здоровый образ жизни.Хейверс пробормотала что-то невразумительное и достала сигарету.— Мисс, у нас не курят, — заметила официантка и принесла конфеты, фруктовые пирожные без сахара и россыпь печенья из заменителя какао-порошка.— Дожили, — чуть не выругалась Хейверс. Они сидели в «Блисс Ти» на Маркет-Хилл, в крохотной чайной, втиснувшейся между магазином канцтоваров и клубом, где тусовались местные скинхеды. Из-за двери неслись душераздирающие визги электрогитар, а на окне явно неопытная рука накалякала помадой: « Тяжелый метал». В ответ на это художество канцтоварщики написали на собственном окне:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135