Надо полагать, зрение у него отличное. Значит, решено…
Итак, круг размыкаю я сам. Каргин следит за ротмистром – чтобы не помешал. Ковылин наблюдает за конвойными. Как только начнут падать на землю – ни мгновением позже, – должен подать знак. И тогда боец с дурацкой фамилией Жмурик замкнет круг снова. Проще пареной репы…
Сергей подозвал ко мне Ковылина и Жмурика. Я сидел на этом чертовом пне. Парни остановились в полушаге. Лиц не видно, хоть глаза и привыкли к темноте. Что Игнат разглядит в этакой темнотище? Пусть бы луна показалась! Все против нас!..
– Слушаем, командир.
Пудрить мозги я парням не стал; сказал все как есть, – будь что будет. Игнат и Павел выслушали меня молча, затем произнесли в один голос:
– Мы готовы.
– Вот и ладушки.
Я нашел во мраке закрывающую «букву», вынул из нее один-единственный амулет и отдал Павлу Жмурику. Тот с трепетом принял невзрачный кусочек камня, от которого зависела наша жизнь, положил на ладонь и присел на корточки. Игнат Ковылин стоял над ним, упершись взглядом в толпу солдат. Я тоже смотрел на нее, но, кроме единой темной груды, ничего не мог углядеть.
Итак, круг открыт. Напряжение нарастало. Мурашки забегали по моему загривку, незащищенной спине – я почувствовал чей-то пронизывающий взгляд. Что ж вы не нападаете, твари?! Сколько можно нервы мотать? Неужто вы умнее нас, хоть и мозгов – чуть?
И вдруг – началось. Темная масса солдат задвигалась. Один из них повалился на землю. Выпавший из рук карабин с лязгом гвазданулся о походную кухню. Кто-то вскрикнул от испуга, увидев, как падает товарищ. И тут завопили все разом. Началась беспорядочная стрельба.
– Вай! – крикнул Игнат Ковылин.
В тот же миг Павел Жмурик клюнул носом и повалился вперед, ложась грудью на «буквы». Звук выстрела не был слышен в какофонии звуков. Ротмистр черной тенью выскочил из-за соседнего ствола, кинулся к нам. Почему он еще жив?!
– Закрывай! – кричал Каргин и тряс Жмурика за плечо. Он еще не понял, что парень мертв.
Строев вот-вот ворвется в незамкнутый круг, сметая заклинание. Он палил и палил из револьвера. По счастью, мазал. Игнат Ковылин прыгнул навстречу жандарму – прямо под огонь. Ротмистров палец продолжал давить на курок, но патроны в барабане уже кончились. Двое здоровенных мужиков столкнулись в воздухе, рухнули на землю.
– Помоги! – рявкнул я Каргину.
И мы осторожно подняли Жмурика, ухватив его под мышки. Только бы не нарушить заклинание! Внесли покойника в центр круга. Я с трудом разжал его пальцы и взял амулет.
Того и гляди, мы станем такими же «растениями», как и конвойные, что ползают сейчас меж сосновых стволов. Надо немедленно замкнуть круг, но мне не сделать этого – пока Игнат цел. Сцепившись с ротмистром, он шебаршился на земле в сажени от границы круга. Я не могу оставить Ковылина на съедение ночнухам. Он спас всех нас полминуты назад!
Сергей Каргин кинулся к борющимся. Нагнулся и каркнул страшным голосом – хрипло, надсадно:
– Готовы! Оба!
Мы ждали его возвращения – я и еще восемь и-чу, сгрудившихся за моей спиной. А Каргин распрямился, раскинул руки и замер над барахтающимися на мху телами. Это он прозевал ротмистра и теперь искупал свою вину.
– Сюда! – крикнул я в бешенстве. – Скорей!
– Закрывай, – глухо произнес Сергей Каргин и повалился на спину.
В тот же миг я поставил амулет на место. Алая искра пробежала по всем семистам семидесяти семи элементам заклинания – высвободилась остаточная логическая энергия. До чего же сильно заклинание!
Теперь я понял, отчего ночнухи не ворвались внутрь разомкнутого круга, – даже разомкнутый, он казался им опасен, хотя и не отпугивал от окружающего нас бора. Те из и-чу, кто покинул круг, были обречены – лес кишел голодными чудовищами.
Я произнес слово, и буквы заклинания запылали голубым. С минуты на минуту заключенный в амулетах и вскипающий заряд выстрелит в зенит. И-чу стояли, заткнув уши и открыв рты.
Столб голубого сияния вырвался из круга, устремившись ввысь, и растаял в беззвездном, безлунном небе. Ухнуло так, что с сосен дождем посыпалась хвоя и чешуйки коры. Ответ последовал спустя долгих четыре минуты.
Вершины сосен, будто громоотводы, притягивали, срывая с небес, огненные потоки. Сверкающие копья неслись вниз – неудержимые, готовые пронзить землю насквозь, и вдруг, коснувшись верхушек деревьев, застывали на лету. Потом живой огонь стекал к острию, образуя пульсирующие шары. И те освещали лес, словно мощнейшие прожекторы, высвечивая каждый ствол, каждую ветку, каждый пенек и кустик.
Сгустки чернильного мрака метались среди сияющих желтым и красным сосновых стволов, придавленные к земле безжалостной иллюминацией. Впервые в жизни мы своими глазами могли наблюдать мельтешение стай насмерть перепуганных, затравленных ночнух.
– Уже скоро, – успокаивал я бойцов. Они тоже метались, стянутые удавкой круга. Им не хватало воздуха, на них давил небосвод, им жгла ноги земля. – Скоро…
Огневки посыпались с вершин сосен, быстро находя себе жертвы. Ночнухи вспыхивали факелами, и их беззвучный вой сверлил голову. Они вращались как волчки, разбрасывая в стороны веер перемолотых корней, ошметков мха и горстей мокрого песка. Мы были осыпаны с макушки до пят и пали на колени, пригнув головы и закрыв их руками.
Бойня длилась почти час. Потом насытившиеся, зазеленевшие от пережора огневки разом вспорхнули и истинными жар-птицами унеслись в ночь, которую они сумели превратить в день. Десятки молоденьких безусых солдатиков и сотни усатых мордоворотов, успев наделать в штаны, копошились на мокрой и холодной земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151