Можно прыгать. Глянул под ноги, и сердце оборвалось. Ножа не было. Кто-то из жандармов зацепил его ногой, и мой «оборачиватель» улетел вместе с ними в пропасть. Сейчас действие заговора кончится, и я не смогу его повторить.
Один миг на размышление. Я бросился к застывшим неподалеку жандармам. Время для меня замедлилось, а они не ожидали подобной наглости от загнанного в угол, безоружного, а теперь еще и голого противника. В прыжке я ударил тощего унтера ногой в лицо. Унтер начал падать, и, пока он, словно завязнув в густом воздухе, все никак не мог грохнуться оземь, я выхватил из его ножен шашку. Однако стоявший рядом подхорунжий не сплоховал и успел-таки выбить ее у меня из рук. Шашка вонзилась в грунт у нас под ногами.
«Поздно! Поздно!» Ужас долбил мою голову. На меня кинулись все разом. И от отчаяния повторив последнюю, ключевую фразу заклинания, я перепрыгнул через воткнутую в землю шашку.
Вспышка в глазах. Валящиеся грудой тела. Могучая птица, раздирая сабельными когтями лица и руки людей, выкарабкивается из-под них. Руки тянутся за ней, хватают ее за ноги, за хвост, выдирая пучки перьев. Она яростно взмахивает крыльями, пытаясь оторваться от земли, тянет с собой кого-то из жандармов…
Наконец руки разжимаются, и птица кидается с обрыва, на лету расправляя паруса крыльев. Запоздало ударяют выстрелы – палят те, кто не сунулся в кутерьму. Пуля прошивает левое крыло, не задев кости. Можно лететь. Взмах, взмах, еще один…
Вскоре я догнал Настю – за поворотом реки, там, где не достанут жандармские пули. Она планировала, следуя речной стремнине, едва не чиркая маховыми перьями волны.
Черная и белая птицы – огромная и чуть поменьше – соединились в сажени над водой, коснувшись друг друга кончиками крыльев. Одновременно взмыли вверх, соприкоснувшись на миг грудками, и снова разлетелись в стороны. Они кружились, то сближаясь, то удаляясь друг от друга. Затем, поймав воздушный поток, плавно поднялись над Танжеркой, чтобы начать дальний перелет. Они устремились на юг – в сторону чужеземных гор и пустынь.
Глава шестая
Мумия на корточках
Ох как непросто свыкнуться с новым телом, его поразительными возможностями и жуткими, на взгляд человека, недостатками. Попробуй за считанные минуты научись справляться без рук. Сумей пользоваться крыльями так, чтобы они не смятым парашютом бросали тебя в последнее пике, а несли над землей. Ощути свои новые размеры, впишись в окружающую среду, не пытаясь втиснуться в отверстие вдвое меньше тебя размером и не биясь о верхушки деревьев, крыши и телеграфные провода…
Учиться методом проб и ошибок мы не могли. Слишком дорогими вышли бы эти уроки. Я то и дело вынужден был заговаривать себя, чтобы не врезаться в скалу или не зацепить верхушку кедра. А вот как помочь Насте? Был ли достаточен для заговора гортанный птичий клекот, который я издавал?
Общеизвестно: произнести заклинание про себя недостаточно – необходимо облечь его в звуки. Птичья «речь», за исключением речи попугаев, скворцов и воронов, нечленораздельна, а наши с Настей голосовые связки были ничуть не лучше гусиных или воробьиных. Но я упрямо предпринимал одну попытку за другой, оглашая небеса странными пронзительными звуками.
Удивительно: моя жена ни разу не упала. Помаленьку научившись летать, она упорно следовала за мной. Правда, слишком, слишком медленно. Я мог лететь втрое быстрее, и мне то и дело приходилось делать круги, поджидая Настю.
Моя жена… Как странно звучат эти два слова. В Кузнецке-на-Томи мы стали мужем и женой. В той самой дешевой квартирке, откуда нам пришлось улепетывать по крышам. До последнего я оттягивал наше соединение, сочетание. Даже когда понял: не сможет она прожить без меня…
Я долго не мог побороть свой страх. И, по правде говоря, правильно, что боялся. Не имел я права втягивать мирскую девушку в круговерть погонь, предательств и смертей. Не имел… Но любовь нельзя уговорить.
Надежды выловить мой нож со дна реки или найти того подхорунжего с шашкой у нас не было. Добудь мы эти «железяки», остальное – дело техники: взлететь в небо с зажатой в стальных когтях шашкой, выпустить, чтобы она вонзилась в верхушку утеса, – и перепрыгивай (вернее, перелетай) через нее сколько душе угодно.
Оставалось надеяться на помощь фаньских и-чу, начавших практиковать умения четыре или даже пять тысяч лет назад. Они присоединились к Гильдии на рубеже старой и новой эры по непонятной мне причине – разве что из жалости к беспомощным, но самоотверженным европейским собратьям? И мы полетели на юг-восток – в дикие западные уделы некогда могущественной, а ныне разорванной на части Империи Фань.
Я решил направиться в древний город Баян-Гол, к Великому Логику Шэнь Чжэню, опальному со дня воцарения в Фаньском царстве второй тангутской династии. Шэнь Чжэнь отбывал в этой глуши почетную ссылку.
Путь неблизкий: над тайгой и степями, а потом самое страшное – тыща верст над хребтом Хангай, над солончаками Долины Озер и безжизненной пустыней Гоби. Многодневные странствия без воды и пищи – непросто заставить себя охотиться на живых тварей.
…Мы летели на юг-восток уже третий день. Настя еле-еле махала широкими крыльями. Она не умела правильно лететь – ловить восходящие потоки воздуха, планировать как можно чаще и дольше, используя прекрасные возможности хвоста. А без еды ее силы таяли еще быстрей, но она так и не смогла себя пересилить и начать охоту на зайцев, мышей или сусликов. Мне-то, опытному и-чу, еще мальчиком наученному выживать в тайге, совершившему сотни походов по диким местам, было не впервой питаться мелкой живностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151