Первый вице-премьер России и мелкая сошка от финнов или прибалтов. Эти переговоры были обречены на провал изначально.— Почему?— Этого я не знаю, — признался Макс.— Что из этого следует?— Для кого? — не понял Макс.— Для того бардака, который называется мировым экономическим сообществом, — это раз. Для России — два. И наконец, для нас с тобой, мой юный и пытливый друг.— Для нас с вами из этого не следует ничего, — твердо ответил Макс, одновременно понимая, что за словами его шефа стоит какая-то другая правда: более масштабная, обесценивающая его маленькую и вроде бы верную правду.И оказался прав.Блюмберг с отвращением отхлебнул джина и сказал:— А вот в этом ты лажанулся. III Макс и Николо давно уже привыкли к экстравагантным выходкам своего шефа. Но в этот вечер он превзошел самого себя. Приказав Максу срочно вызвать в офис Николо (и не по сотовому телефону, а по уличному таксофону, с соблюдением всех предосторожностей), для начала усадил обоих своих молодых сотрудников за компьютеры и приказал войти во все телесистемы аэродромов и портов, из которых Макс днем получал информацию, и самым тщательным образом проверить, не осталось ли там их следов.Глупость была несусветная. Да какая разница, остались там их следы или нет?Системы-то открытые, все законно, зачем делать эту трудоемкую и — главное — пустую работу?! Но Блюмберг в объяснения даже вдаваться не стал. Он лишь коротко сказал: «Приказ». И поскольку к такой форме обращения со своими сотрудниками он прибегал лишь в исключительных случаях, им ничего не оставалось, как взяться за работу.Следующему приказу предшествовал вопрос:— Каким образом можно проверить, отслеживает ли охранная служба телесистем случаи несанкционированного вторжения?Макс и Николо лишь руками развели. Что значит: каким образом?— Вам прямо сейчас начать объяснения, шеф? — поинтересовался Макс. — Или можно завтра с утра?— Сколько они займут?— Года три, — подумав, ответил Макс.Николо возразил:— Нет, не меньше четырех. Если вообще получится.Блюмберг уже понял, что сформулировал вопрос не правильно, но он был не из тех, кто в таких вещах легко признается.— Что значит «если»? Ты хочешь сказать, сопля зеленая, что я вообще понять этой хренобени не смогу? — хмуро уточнил он.— Правильно, магистр! — радостно подтвердил Николо. — Вообще. Ничего. И никогда.— И ни за какие деньги, — рассудительно добавил Макс.— Отставить базар! Формулирую вводные: можно ли проверить отслеживание случаев несанкционированного вторжения?— Яволь, герр оберст, — отрапортовал Макс.— Натюрлих, магистр, — подтвердил Николо.— Так вот и займитесь этим, сукины дети, вместо того чтобы издеваться над старым человеком, который из сил выбивается, чтобы дать вам заработать на маленький штюк вашего, мать-перемать, брота.— Объекты, магистр? — уточнил Николо.— А те же, где вы лазили. Аэропорты, пристани.— Все? — ахнул Макс.— Ну да, все, — безмятежно подтвердил Блюмберг.— Да это же на всю ночь! — завопил Макс и тут же перебил себя:— Давай его убьем, а? Утопим его в его любимом «Кавказе», а? Ну, дадут нам года по два. Мы же будем в состоянии повышенной возбудимости, правильно? Зато два года лежать на тюремной койке и ничего не делать. Как, Николо?Но Вейнцель с ходу уловил в поведении шефа нечто, сразу его насторожившее.Поэтому он жестом прервал Макса и спросил:— Это так серьезно, шеф?— Серьезно? — переспросил Блюмберг. — Нет, малыш. Это не серьезно. В немецком языке нет такого слова, чтобы определить, насколько это серьезно. В русском есть, но ты все равно ни хрена не поймешь. Оно не переводится. А поэтому кончайте ваньку валять и включайтесь в работу.— Горит тайга? — догадался и Макс.— Горит, — подтвердил Блюмберг. — И сейчас только от вас зависит, успеем ли мы выскочить из огня. * * * В начале четвертого утра Макс хрипло, от долгого молчания, воскликнул:— Есть! Тампельсдорф! Включены все мощности!— У меня тоже, — отозвался Николо. — Рейнгард. Все мощности.— Франкфурт-на-Одере!— Бремен!— Исланд! Что происходит, шеф?— А вот то, Никола, и происходит. Про которое в русском языке есть слово, а в других языках мира нет. Не засекут нас?— Исключено, — заверил Макс.— Активность поиска по зонам фиксируется?— Нет ничего проще. Автоматически.— Вот и ставьте машины на автоматику и немного подождем, — подвел итог Блюмберг.— Посмотрим, что к чему. Можете трескать свой джин, а «Кавказу» — хрен вам.Самому мало. И запасы пополнять будет сейчас, судя по всему, не так просто.— Судя по чему? — попытался уточнить Макс.— Судя по международной обстановке, сынок.— Это вы так шутите? — спросил Николо.— Ребята, я никогда в жизни не был таким серьезным, как в этот час, — заверил своих компаньонов Аарон Блюмберг и сковырнул пластмассовую пробку с очередной бутылки «Кавказа». * * * Около четырех утра сквозь просторные окна мансарды внутрь проникли первые свежие лучи зябкого майского солнца, завозились воробьи в старинных медных желобах и загукали голуби. Макс Штирман поднял от стола словно бы налитую свинцом голову, мельком глянул на мониторы, отметив, что они по-прежнему работают в автоматическом режиме, и начал снова пристраиваться подремать на плоской и скользкой столешнице, но тут его взгляд неожиданно упал на кресло-качалку, рядом с которым прямо на коврике безмятежно дрых Николо.В качалке полулежал Блюмберг. В той же позе, что и раньше, — в позе облезлого дворового пса, одолеваемого мухами и блохами. Но что-то заставило Макса насторожиться. И лишь стряхнув сонную одурь парой крепких затяжек «Мальборо», Макс понял, в чем дело: Блюмберг был совершенно трезв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114