И по телевизору передавали. Двести десять погибших. Причины взрыва не установлены. Это и было то событие, которое предугадал Комаров.— Минутку. Вы хотите сказать… — Я ничего не хочу сказать, — перебил меня Мазур. — Я не подсказываю вам никаких выводов.— Но вы сами сказали, что причины взрыва не установлены.— Конкретные. Версий множество. Бесспорно одно: взрыв произошел в трюме. У Николая Ивановича не было никаких фактов. И не могло быть. Но он задал вопрос:«Cui prodest?» «Кому выгодно?» Вы не были у нас в порту?— Нет.— Съездите, посмотрите. Поучительное зрелище. Еще год назад там можно было снимать фильмы про великую американскую депрессию. Сейчас такие фильмы можно снимать только на одной половине порта. А на другой уже нельзя. Половина акций находится у государства, а половина — в частных руках. Но и при этом наш порт уже второй по грузообороту после Питера. И будет первым. Это неизбежно. Именно потому, что он на семьсот миль ближе к Европе. А каждая лишняя тонно-миля делает фрахт золотым.— Ничего не понимаю, — признался я. — Какую все-таки идею Комаров хотел озвучить в предвыборной кампании?— Я могу только предполагать. Зная его нравственные установки. Аморально строить свое благополучие на чужой крови. Это общеизвестно. Но он пошел дальше. Он считал, что любая антигуманная политика в конечном счете оборачивается не только крахом правителей, но и трагедией для всего народа. Подтверждений хватает.Сталин, Гитлер, далее везде. С позитивом трудней. Разве что Господин Великий Новгород времен Марфы Посадницы. Николай Иванович очень любил это время.Я завел движок.— Поехали, Игорь Борисович. А то вы на передачу опоздаете.— Заглушите. У нас есть еще несколько минут. Ладно, я скажу прямо. Он хотел потребовать от Президента России провести расследование причин взрыва «Регаты» и возможности причастности к нему российских спецслужб.Однако!— Это могли быть бандитские разборки, — сказал я первое, что пришло в голову.— Вы плохо представляете себе, о чем идет речь. Огромный автомобильный паром.Водоизмещением больше ста тысяч тонн. Сотни машин, полторы тысячи пассажиров. И затонул в открытом море, в двухстах милях от берега.— Загнать в трюм «рафик» с взрывчаткой. Часовой механизм или радиовзрыватель. И все дела.— Вы в этом, похоже, разбираетесь лучше меня. И лучше Комарова.— А заявление написать?— Он писал. Даже в Москву ездил. Без толку.— Ничего удивительного. Для такого обвинения нужны доказательства.— Вы не поняли меня. Он никого не обвинял. Он хотел потребовать самого тщательного расследования, чтобы подтвердить подозрения или окончательно их рассеять.— Чьи подозрения?— Вопрос «Кому выгодно?» задавал себе не только Николай Иванович. В Таллине тоже об этом думали. И до сих пор, вероятно, думают. Эта мысль была для него невыносима. Он очень доверчиво, как-то даже по-детски, воспринял демократические идеалы новой России. Мы много говорили об этом. Он предлагал мне включить этот запрос в нашу предвыборную программу.— И вы отказались?— Я в это не верил.— Антонюку и жириновцу он тоже предлагал?— Исключено. Они для него не существовали.— Губернатору?— Возможно.— И тогда он решил, что заставит себя слушать, — заключил я. — Вам и сейчас его подозрения кажутся бредом?Мазур только развел руками.— Cui prodest? Это наводит на очень серьезные размышления.— Есть еще кое-что, что наводит на размышления, — заметил я.— Что?— Убийство Комарова.— Боюсь, что вы правы.— Еще один вопрос. Показывал ли вам Николай Иванович какие-либо документы, которые могли иметь отношение к взрыву? Пусть не прямое, а косвенное.— Документы? — переспросил Мазур. — Нет. Я же говорю, что у него не было и не могло быть никаких документов.— Некто неизвестный передал Николаю Ивановичу пачку документов в большом коричневом конверте. Я не знаю, что это за документы, но думаю, что они были причиной смерти Комарова. Вы видели их у него?Мазур подумал и уверенно покачал головой:— Нет. Я не видел у него никаких документов. Можете положиться на мое слово.Никаких. И ничего он мне о них не говорил. А теперь, прошу вас, поедем. Если можно, быстрей. Мне не хотелось бы опоздать. Это очень ответственная для нас передача. * * * Без трех минут пять я высадил Мазура у проходной телестудии. А перед этим спросил:— Вы где служили, Игорь Борисович? Десант? Морская пехота?— Нет. Во внутренних войсках. Под Сыктывкаром. В лагерной охране.Так вот откуда у него привычка так курить. Что «зек» в зоне, что «попка» на вышке. И снег тот же. И дождь тот же. Надо же, на всю жизнь сохранилась. Или он так курит, только когда волнуется?— А почему вы спросили? — поинтересовался Мазур.— У вас завидная выдержка, — объяснил я.— Выдержка? — переспросил он. — Да когда вы впихнули меня в машину, я попросту о…л!— Как?! — поразился я.— Да так. Просто о…л, и все.А вот тут и я. То же самое.— Откуда у вас такой синяк? — уже выйдя из машины, спросил он. — Когда я садился, его вроде не было.— Был, Игорь Борисович, был.От проходной к нему уже бежал Эдуард Чемоданов, возмущенно поблескивая своими левоэсеровскими очочками.— Вы меня режете! Через двадцать минут эфир! Бегом в гримерку!Они проскочили проходную и потрусили через асфальтированный двор к приземистому зданию телецентра, стоявшему чуть поодаль от вышки.Оба с бороденками.Как два козла. II Cui prodest.Как говорил таких случаях один незнакомый, но глубоко симпатичный мне охранник по имени Степаныч: «Голуба-мама!»Странно как-то эта «шестерка» стоит. Все «москвичи» и «жигулята» телевизионщиков сгрудились у проходной, а эта в сторонке. Будто специально выставлена для угона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114