Звонила женщина, причем явно секретарша или, как сейчас говорят, референт или менеджер. Она спросила, нельзя ли ей поговорить с Николаем Ивановичем Комаровым.Я крикнул отцу, чтобы он взял трубку, а свою здесь, внизу, положил на место, поэтому разговора не слышал. Минут через тридцать возле нашей калитки остановился автомобиль — из дорогих, тяжелый, иностранной марки. Возможно, «мерседес», я в этом мало понимаю. Гость зашел к отцу, и они минут тридцать разговаривали. После чего гость уехал, а отец переоделся и отправился на выступление.— Кто был этот гость?— Этого я вам не скажу.— Кэп? — попытался догадаться Пастухов, но Юрий только что руками не замахал:— Ни Боже мой. Совсем другой человек. Совсем! Но скажу то, что вам, пожалуй, следует знать. В тот день, когда отец получил пакет, и перед тем, как ехать вечером к губернатору, он приехал в мой офис в пароходстве и попросил разрешения воспользоваться моим ксероксом. Он умел им пользоваться, потому что у них в институте стоит точно такой же. Я, разумеется, разрешил. Работал он минут сорок, потом сказал «спасибо» и уехал.— Что он переснимал? — спросил Пастухов.— Не знаю. День был суматошный, задерживалась загрузка двух наших лесовозов, так что мне некогда было отвлекаться.— Ваша секретарша могла увидеть, что он переснимает?— Вряд ли. Во-первых, аппарат стоит в моем кабинете. А во-вторых, секретарша все время висела на телефоне, ей не до этого было. Я же говорю, что день выдался просто сумасшедший.— Не допускаете ли вы, что отец делал копии тех самых документов, которые получил утром?— У меня была эта мысль. Но на выступление он вышел с несколькими листочками тезисов. И все. После убийства при нем никаких документов не оказалось.— Их могли взять из кармана плаща, — предположил Пастухов.— Могли, — согласился Юрий. — Если бы хотели убить его. Но хотели убить меня.— Какой разговор был между гостем и вашим отцом? — продолжал расспросы Пастухов.— С криками, угрозами? Вы могли это слышать снизу.— Нет. Обычный спокойный разговор. И провожал его отец совершенно спокойно, а на пороге пожал руку. Они не ругались и не ссорились, нет.— Вы так и не скажете мне, кто был этот гость?— Не скажу. Но объясню почему. Может быть, ваше расследование будет удачным. Но, скорее всего, нет. А последствия его выйдут боком мне и моей семье. А я люблю свою семью и хочу ее оберечь. Не осуждайте меня за это.— Я вас не осуждаю, — сказал Пастухов. — Напротив. На вашем месте я поступил бы точно так же. Ну, разве что использовал бы все свои возможности, чтобы поквитаться с врагами.— У вас этих возможностей, вероятно, больше, чем у меня. У меня их попросту нет.У вас есть еще вопросы?Пастухов поднялся.— Нет. У меня есть один совет. Не нужно вам никуда уезжать. Вам нравится здесь?— Да, — ответил Юрий.— Ну и живите на здоровье. Никто вас не тронет. Потому что вы никому не нужны.Вы вбили себе в голову, что хотели убить вас. Нет, Юрий Николаевич, хотели убить не вас, а вашего отца. И убили.— Вы в этом уверены?Пастухов мог бы объяснить этому большому, загнанному в угол своим страхом человеку, что ни один профессионал даже в густой темноте не перепутал бы его с отцом, будь даже на них одинаковые парики. Человека рисуют не одежда и внешность, а гораздо в большей степени — психофизика его движений: походка, манера сутулиться или распрямлять плечи, еще тысячи малозаметных деталей, которые для любого профессионала очевидны, как крупный текст в детской книжке.Но он не стал ничего объяснять. Лишь повторил:— Да, уверен.— Почему-то я вам верю, — подумав, проговорил Юрий.— Потому что я говорю правду. А правду не нужно подкреплять доказательствами.Она говорит сама за себя. Проводите меня.Туман на улице сгустился так, что фонари были словно бы окружены радужными оболочками. Юрий погремел замками, отпирая калитку, и выпустил гостя.— Спасибо вам, — сказал он, протягивая широкую крепкую руку.Пастухов задержал его ладонь в своей и быстро спросил:— Гостем Николая Ивановича в тот вечер был губернатор?Юрий помолчал и ответил:— Да, Валентин Иванович Хомутов. II Пастухов не стал придумывать никаких фокусов, чтобы добиться встречи с губернатором. Он попросту появился в его секретариате во второй половине дня и предъявил старшему референту книжечку с тиснением КПРФ на обложке.— Начальник охраны Антонюка, — представился он. — Мне нужно поговорить с губернатором.Золотой карандашик старшего референта застыл над блокнотом:— О чем?— О вопросах его безопасности.— Вы не могли бы более подробно изложить тему своего разговора, чтобы я могла передать ее шефу?— А вы в этом что-нибудь понимаете? — спросил Пастухов.Сложная прическа на голове старшего референта качнулась и едва не рассыпалась от возмущения. Но она овладела собой.— Чтобы сообщить шефу тему вашей беседы, вовсе не обязательно быть специалистом в вопросах охраны. Итак?— Передайте, что я хочу обсудить с ним проблемы блокирования объекта угрозы на дальних обводах, — вежливо сказал Пастухов.Она сделала несколько стенографических загогулин в блокноте и величественно уплыла в кабинет, отделенный от приемной массивной дубовой дверью с бронзовыми ручками.Резиденция губернатора размещалась в бывшем здании обкома КПСС. Несмотря на современную мебель и какие-то экзотические многолетние цветы, расставленные в торцах коридоров и в приемных, в здании был неистребим какой-то казенный дух, дух присутственного места, враждебный любому вошедшему. Не потому, что человек вошел с каким-то делом, которое может отвлечь обитателей этого места от их важных обязанностей, но уже само появление постороннего, человека с улицы, вызывало волны враждебности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114